— Это еще зачем?
— Убей меня Бог, если я знаю.
«Электрический апельсин» находился почти на самом углу улочки, пересекавшей Вашингтон-стрит. Снаружи это было невзрачное старое кирпичное здание с большими окнами. Окна были заклеены бумагой. На бумаге надпись: «Ежедневно выступает популярный ансамбль «Зефиры». Партнерши для танцев на все вкусы».
Внутри стояла жара — влажная, пахучая, звуки рок-н-ролла совершенно оглушали. Казалось, от них вибрируют стены, воздух делается густым и текучим. У меня начало звенеть в ушах. Я остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к полумраку. Посередине стояли простые деревянные столы, вдоль одной стены шли кабинки, вдоль другой был расположен бар. Крошечная площадка для танцев примыкала к оркестру; два матроса танцевали с двумя толстыми неряшливыми девицами. Кроме них, никого в зале не было.
На помосте «Зефиры» старались вовсю. Их было пятеро — три электрогитары, ударник, певец.
Я подошел к бару и заказал чистого виски со льдом, расплатился и повернулся к помосту — понаблюдать за музыкантами. Грек играл на гитаре, крепкий, мускулистый парень лет под тридцать, с огромной черной курчавой шевелюрой.
— Неплохо у них получается, — сказал я бармену.
Он пожал плечами.
— Вам нравится такая музыка?
— Конечно. А вам разве нет?
— Ерунда, — сказал бармен — Все это ерунда.
— А какую музыку вы любите?
— Оперу, — сказал он и отошел к другому посетителю, и непонятно было, шутит он или говорит серьезно.
Наконец «Зефиры» кончили играть. Они подключили проигрыватель к усилителям и поставили пластинки. Затем спрыгнули с помоста и направились к бару. Когда Грек поравнялся со мной, я встал ему навстречу и тронул за локоть.
— Можно угостить вас?
— По какому случаю? — Он удивленно посмотрел на меня.
— Я поклонник современного джаза.
Он смерил меня взглядом.
— Хватит шутить.
— Нет, я серьезно.
— Водки, — сказал он, садясь рядом со мной. Я заказал водки, и, когда ее принесли, он одним махом осушил стакан. — Давайте выпьем еще, — сказал он, — а потом поговорим про музыку, идет? — Он взял еще водки и понес ее за стол в другом конце комнаты. Я последовал за ним. Его серебристый костюм поблескивал, хотя в помещении было почти совсем темно. Мы уселись за стол; он посмотрел на свой стакан и сказал: — Покажи мне свою серебряную бляху.
— Что?
Он поднял на меня печальные глаза:
— Бляху, детка. Значок такой. От меня ничего не добьешься без бляхи.
Вид у меня, вероятно, сделался довольно озадаченный.
— Господи, — сказал он, — когда же наконец заведут шпиков с мозгами.
— Я не шпик, — сказал я.
— Ясное дело! — Он взял свой стакан и поднялся.
— Минутку, — сказал я. — Давай, я тебе кое-что покажу.
Я вынул бумажник и отыскал свое медицинское удостоверение. Он нагнулся, чтобы получше разглядеть при слабом свете.
— Любопытно, — сказал он не без сарказма. Но все-таки сел снова.
— Кроме шуток. Я врач.
— Ладно, пускай врач. Правда, от тебя полицейским за версту несет, но раз врач, так врач. Тогда давай, чтоб все по правилам. Видишь вон там четырех парней? — Он кивнул в сторону своих коллег. — Если что случится, они все смогут подтвердить, что ты показал мне докторскую карточку, а не полицейский значок. Это называется получение сведений обманным путем, детка. На суде не пойдет, ясно?
— Я просто поговорить хотел.
— Любопытно, — сказал он и отпил из стакана. Потом слегка улыбнулся. — Значит, уже успели пронюхать. Кто тебе сказал?
— Есть источники.
— Какие источники?
— Да, так… Источники.
— А для кого это?
— Для меня.
— Для тебя? — Он засмеялся. — Брось шутки шутить. Тебе самому ничего не нужно.
— Ну что ж, — сказал я и встал, собираясь уходить, — Возможно, я не на того напал.
— Постой, детка. — Я остановился. Он все сидел за столом и смотрел в стакан, вертя его в руках. — Сядь! — Я снова сел. Он продолжал смотреть в стакан. — Товар качественный, — сказал он. — Бел примесей. Высшего сорта, но и цена высокая, ясно?
— Ладно, — сказал я.
Он суетливо и нервно почесывался.
— Сколько штук нужно?
— Десять. Пятнадцать. Сколько есть.
— Для тебя хватит.
— Тогда пятнадцать, — сказал я, — только сперва и хочу посмотреть.
— Можешь посмотреть. За качество отвечаю. — Он продолжал нервно почесываться, потом улыбнулся. — Но сперва ты мне одну вещь скажи: от кого ты узнал?
Я заколебался.
— От Энджелы Хардинг.
Это сообщение, казалось, его озадачило. Я испугался — не допустил ли ошибки. Он поерзал на стуле, словно в нерешительности, потом спросил:
— Когда ты ее последний раз видел?
— Вчера, — сказал я.
— Дверь вон там, — сказал он. — Даю тебе тридцать секунд, чтобы убраться отсюда, иначе от тебя мокрого места не останется. Слышишь, шпик? Тридцать секунд.
— Ладно, это была не Энджела, а ее подруга.
— Кто такая?
— Карен Рендал.
— Никогда о такой не слыхал.
— Я думал, вы знакомы. Так мне сказали.
— Тебе неправильно сказали, детка. Наврали тебе, вот что!
Я полез в карман и достал его фотографию.
— Это из ее комнаты в колледже. — Прежде чем я успел опомниться, он выхватил карточку у меня из рук и изорвал ее.
— Какая такая фотография? — ровным голосом спросил он. — Ни о какой фотографии я не слышал. В жизни этой девчонки не видел. А теперь убирайся.
— Я пришел сюда кое-что купить, — сказал я. — И с пустыми рука-мине уйду.
— Ты уйдешь сейчас, если хочешь себе добра.
Он снова начал чесаться. Я посмотрел на него и понял, что больше мне выведать у него ничего не удастся.
— Хорошо, — сказал я и поднялся, будто нечаянно оставив свои очки на столе. — Кстати, ты не
