может, во всяком случае меня.
— Но я же об этом деле и представления не имею!
— А ты сделай, как я, когда даю тебе уроки языка. Смотри мне в глаза, говори нежно и спокойно, прикажи мне вспомнить Слово. А может быть, лучше сначала уложить этот трос?
Так мы и сделали, причем я спустил с крыши не десять, а целых сто футов, по принципу «чем больше, тем лучше». Стар легла на спину, а я стал уговаривать её, раз за разом тихо повторяя одни и те же слова (без особой убежденности).
Стар закрыла глаза и, казалось, уснула. И вдруг начала бормотать что-то на непонятном языке.
— Эй, босс! Эта проклятущая штуковина крепка, как утес, и сурова, как пожизненный приговор!
Я немедленно приказал Стар проснуться, и мы начали спуск со всей доступной нам скоростью, молясь, чтобы трос над нами не размягчился. Мы ничем не укрепляли свободный конец, я просто попросил Стар «накрахмалить» его до уровня окошка и спустился по нему, убедясь, что оно именно то, которое нужно — в третьем ряду, четырнадцатое по счету. Затем ко мне соскользнула Стар, и я принял её прямо в свои объятия. Потом Руфо спустил наш багаж — преимущественно оружие — и последовал за ним.
Мы были в Башне, пробыв на планете, извиняюсь, в «месте», называемом Карт-Хокеш, всего лишь каких-нибудь сорок минут.
Я остановился и стал приводить план Башни, хранившийся в моей памяти, в соответствие с реальной обстановкой, устанавливая местонахождение Яйца и направление верных ходов.
О’кей! Осталось лишь пройти несколько сот ярдов, схватить Яйцо Феникса и бежать. Грудь перестала болеть.
15
— Босс, — сказал Руфо, — взгляните-ка на равнину.
— На что?
— Ни на что, — ответил он. — Мертвяков-то не видно! А мы, готов поклясться, должны были бы их видеть на фоне чёрного песка, где нет даже кустика, способного загородить перспективу.
Я не стал смотреть.
— Это проблема крыс и мышей, будь они прокляты. А нам надо работать. Стар, ты можешь стрелять левой рукой? Ну, хотя бы из этих пистолетов?
— Разумеется, милорд.
— Держись футах в десяти от меня, стреляй в любую движущуюся мишень. Руфо, ты пойдешь за Стар с натянутым луком и стрелой наготове. Бей во все, что покажется подозрительным. Повесь на плечо одно из этих ружей, вместо ремня возьми кусок веревки. — Я подумал ещё. — Большую часть багажа придется бросить. Стар, ты лук натягивать не сможешь, так что оставь его здесь, хоть он и очень красив. Брось и колчан. Мой колчан Руфо повесит на спину вместе со своим — стрелы у нас одинаковые. Жаль бросать мой лук, я к нему привык. Но надо. Будь оно все неладно.
— Я понесу его, мой Герой.
— Нет, все барахло, которым мы не будем пользоваться, надо выбросить. — Я отцепил свою канистру, сделал несколько больших глотков и передал её остальным. — Пейте и выбросьте.
Пока Руфо пил, Стар перекинула мой лук через плечо.
— Милорд муж, он очень легок и ничуть не помешает мне стрелять. Ну как?
— Если он будет мешать, обрежь тетиву и забудь. Теперь пейте сколько нужно и пошли. — Я поглядел в глубь коридора, в котором мы находились пятнадцать футов в ширину, столько же в высоту, освещенный неизвестно чем и неизвестно откуда, заворачивающий направо, что полностью соответствовало картинке в моем мозгу. — Готовы? Будьте начеку. Если не сможем изрубить всех в капусту, будем стрелять и колоть, почести павшим отдадим потом. — Я обнажил шпагу и мы двинулись походным маршем.
Почему со шпагой, а не с одним из этих лучевых ружей? У Стар было такое, и она разбиралась в нём получше меня, я даже не знал, как долго надо жать на кнопку. Стрелять Стар умела, это доказало её обращение с луком, а в битве она была столь же хладнокровной, как Руфо или я.
Я расположил свое войско и роды оружия в силу своего разумения. Руфо в тылу с запасом стрел мог воспользоваться ими в любую минуту, но в то же время имел возможность в случае нужды перейти либо на шпагу, либо на одно из «ружей» — как подсказал бы ему разум.
Мне не надо было подавать ему советы — он и сам был с усами.
Итак, с тылу меня подкрепляло оружие дальнего боя — древнее и ультрамодерновое, находившееся в руках людей, умевших им пользоваться, а также обладавших боевым темпераментом — последнее особенно важно (вы знаете, сколько человек во взводе действительно стреляют в схватке? От силы — шесть. Вернее — три. Остальные — обмирают).
И все же — почему я не вложил шпагу в ножны и не взял одно из этих удивительных ружей?
Хорошо сбалансированная шпага — самое универсальное оружие, из всех изобретенных для ближнего боя. Пистолеты и винтовки — они для нападения, а не для обороны. Кинься на противника рывком, он даже не успевает выстрелить из своей винтовки, а ведь ему надо остановить тебя на приличном расстоянии. А если броситься на человека вооруженного клинком, то он проткнет тебя как жареного голубя, конечно, в том случае, если у тебя самого нет клинка или ты им владеешь хуже, чем он.
Шпагу никогда не заклинит, её не нужно перезаряжать; она всегда готова к бою. Основной её недостаток — она требует большого искусства в обращении и спокойной, «любящей» практики в овладении этим искусством. Научить этому необученных рекрутов нельзя ни за несколько недель, ни за несколько месяцев.
Но главное (а это и есть основная причина) — радость ощущать эфес Леди Вивамус, чувствовать её готовность врубиться во вражескую плоть, придавали мне смелость в той ситуации, которая страшила меня до потери слюны во рту её не хватило бы даже для плевка.
Они (интересно, кто такие эти «они»?) могли стрелять в нас из засады, травить нас газами, готовить для нас ловушки и многое другое. Сделать это они могли и в том случае, если бы я был вооружен одним из тех странных ружей. Со шпагой же в руках я чувствовал себя свежим и смелым — и это ставило мой маленький отряд почти что вне опасности. Если командир считает нужным таскать с собой заячью лапку, пусть таскает, а эфес этой чудесной шпаги был куда лучшим талисманом, чем все заячьи лапки штата Канзас.
Коридор тянулся вдаль прямой, ровный, казалось, не таивший ни звука, ни угрозы. Вскоре вход в него остался позади. Большая Башня была пуста, но не мертва. Она жила, как по ночам живёт музей — сборище призраков старины и древнего Зла. Я ещё крепче сжал рукоять шпаги и лишь усилием воли расслабился и чуть-чуть разжал пальцы.
Мы подошли к крутому повороту налево. Я резко затормозил.
— Стар, этого поворота на чертеже не было! Она не ответила. Я стал настаивать:
— Да, не было. Или был?
— Я не уверена, милорд.
— Ладно. Но я уверен. Х-м-м…
— Босс, — сказал Руфо. — А вообще-то вы уверены, что мы вошли в правильное окно?
— Уверен. Я могу ошибаться, но я уверен, так что, если я ошибся, то мы можем считать себя мертвецами. М-м-м… Руфо, возьми лук, надень на него шляпу, высунь его, будто это человек, выглядывающий из-за угла, и держи её на высоте человеческого роста, пока я сам посмотрю, что там делается, но только с более низкой позиции. — Я лег на живот.
— Готов? Давай… — Я умудрился выставить глаз в шести дюймах от пола, пока Руфо вызывал огонь на более высокую точку.
Ничего там не было кроме пустого коридора, стрелой уходившего вдаль.
— О’кей, следуйте за мной! — Мы зашли за угол. Пройдя несколько шагов, я встал:
— Что за черт!
— Что-нибудь не так, босс?
