— Я прошу вас выпить пиалу чая…
Мирза поблагодарил хозяина. Неужели его лестный отзыв побудил Али Акбара быть таким гостеприимным?
— Садитесь, пожалуйста…
По знаку хозяина мальчишка в обтрепанной старой одежде принес поднос с угощением и чай.
— Пейте, дорогой… Берите халву…
Али Акбару понравился этот одинокий юноша: чем не дармовой работник! Хозяин изучающе оглядывал гостя. Чужестранец с завистью посматривает на коврик. Устал с дороги… Куда ему деться в Мешхеде?
А Мирза, ловивший на себе взгляды азербайджанца, думал о том, что чайхана Али более надежный приют, чем гостиница «Бахтар». Во всяком случае здесь он был бы в гуще городской жизни. Да и приметить его будет труднее.
А хозяин, словно отвечая на его размышления, уже предлагал доброжелательно и степенно:
— Если тебе негде жить, оставайся у меня. Здесь и чайхана, и харчевня, и гостиница. Живи сколько хочешь. Только…
Мирза почтительно наклонил голову:
— Хорошо, хозяин…
Али Акбар чуть заметно усмехнулся: это было согласие на все, что он теперь прикажет.
Хозяин не ошибся.
Мирза исправно выполнял любую работу и в чайхане, и в харчевне. Это не так уж плохо, думал он, если иметь в виду, что в Мешхеде человек, особенно чужестранец, ценится не дороже дворняжки. В общем, Мирза был доволен: есть крыша над головой, а для начала это самое главное!
Уже второй месяц он работал без какого-либо вознаграждения, только кров и еда. Конечно, он пришелся бы по душе самому скупому хозяину. И Али Акбар все больше ценил своего помощника. Мирзе уже доверялось получать плату с посетителей. Правда, кое-какие свои делишки Али Акбар пока скрывал от Мирзы. Но от внимательных глаз юноши, конечно, не укрылась главная прибыльная «статья» Али. Это было одно из тех «увеселительных заведений» Мешхеда, которые, в отличие от публичных домов, действовали втайне от властей, избегая налога.
Глядя на скользящие вдоль стен тени закутанных женщин, Мирза вспоминал слова старого пастуха: «Дойдешь до Мешхеда — узнаешь». Но что бы ни замечал новый работник, он оставался невозмутимым и сдержанно, молча занимался своим делом.
Чужие глаза внимательно наблюдали за ним. Но он и бровью не повел, заметив, что в его хурджуне шарили чьи-то руки.
«Даже шов не поленились распороть», — усмехнулся Мирза. Но он по-прежнему делал вид, что ничего не произошло.
Недавно хозяин долго беседовал с завсегдатаем чайханы, юрким, нагловатым парнем.
Дня через три Мирза увидел его на базаре. Вернее, почувствовал острый взгляд за спиной. Спокойно обернувшись, он заметил, как в толпе мелькнула знакомая наглая физиономия.
Покончив с покупками и не задерживаясь в торговых рядах, работник направился к чайхане Али Акбара.
Мирза знал, что парень тоже потащится за ним. Но потом, вернувшись, обойдет все лавки, где побывал чужестранец. Что ж, пусть обходит! Ни с одним из торговцев Мирза не был знаком…
Он действительно только выполнял поручения своего хозяина. Выполнял точно, умело, быстро. Он был слуга…
Те, кто следил за ним, должны были поверить в это.
МУФТИЙ
Не верь мулле, который вернулся с хаджа,
Потому что он сам давно отрекся от аллаха.
Если до хаджа он был просто змеей,
То из Мекки вернулся драконом.
Не всплыви на поверхности событий тех лет такая личность, как муфтий Садретдинхан, кто знает, может быть, судьба Мирзы Садыкова сложилась бы иначе.
Поэтому следовало бы поближе познакомиться о муфтием Садретдинханом.
Сын Шарифхаджи Казия, муфтий Садретдинхан словно родился для служения аллаху. И не только аллаху…
Националист и религиозный фанатик, Садретдинхан появился на туркестанской политической арене как ставленник духовенства и местной буржуазии. Одержимый единственной мыслью — создать Великое Туркестанское государство, — он стремился внушить народам Азии непримиримую вражду к нетюркским нациям, особенно к русским.
Он был умелым муфтием, то есть толкователем вопросов мусульманского права на основе шариата, и каждое свое слово мог убедительно подкреплять положениями корана, высказываниями пророка Мухаммеда, ссылкой на его поступки.
Как же его не слушать, муфтия! Как же не повиноваться ему во всем!
…Так, по крайней мере, думал сам Садретдинхан.
Он мог вспомнить сегодня любой год из пятнадцати, прошедших с того памятного ноября, когда в Туркестане пришли к власти Советы, любой день и час своей «священной» борьбы за Великий Туркестан.
Муфтий не склонялся, как полководец, над картой Туркестана. По сообщениям своей агентуры он знал, что происходит там…
Молиться аллаху?..
Но разве помогут молитвы! Советская власть в Кагане, Кушке, Самарканде, Термезе, Катта- Кургане…
В одной из худжр медресе Шейхантаура испуганные возгласы, вопли, причитания:
— Что творится!
— Что же делать, уважаемый?
Но настоятель медресе Садретдинхан внешне спокоен.
— Да поможет нам аллах! — затягивает он.
— Да поможет… — подхватывает толпа.
Никому и в голову не приходит, что муфтий не спал ночь… Невозмутимо, уверенно, убедительно произносит он главные слова:
— Мы будем бороться за создание Великого Турана… Все правоверные должны объединиться под знаменами ислама…
Это те же слова, которые он сегодня ночью писал для журнала «Изхорулхак». Под статьей стоит подпись — Абдулла Абдуллатифт Угли, но и эта, и другие статьи, да и весь журнал целиком — дело рук муфтия.
Мали кто знает, сколько энергии в этих сухоньких кулачках, сколько зла в прищуренных рысьих глазках, сколько дерзких планов под величественной чалмой…
— Да поможет нам аллах! — повторяет муфтий.
С ним соглашаются. Ему верят.
И Садретдинхан берется за создание новой организации.
Активную поддержку муфтий получает не от аллаха, а от турецких пленных офицеров и «друзей» туркестанских националистов — Халил паши, Хаджи Сали, Зиябека. Того самого Зиябека, который за
