как ты обучился бесконечно трудному искусству всем разумом и сердцем любить Бога и ближнего, как себя самого. Но если ты не овладел этим искусством, то ты станешь либо преступником, либо эксцентриком, либо человеком, ведущим благонамеренную 'гармоничную' жизнь, у которого не осталось времени, чтобы разбираться как в природе, так и в благодати. В Евангелии абсолютно ясно говорится о процессе, посредством которого и только его одного, человек может обрести право жить в мире, как в своем собственном доме: он должен полностью отказаться от эгоизма и обуздать свое 'я'. Сам Иисус в определенный период своей жизни подверг суровым испытаниям не только свой разум, но и свое тело. Сохранился рассказ о его сорокадневном посте и заявлении (сделанном явно в результате личных ощущений), что определенньгх демонов может изгнать только тот, кто постится так же усердно, как и молится. (Кюре д'Арс, знание чудес и телесных епитимий которого основано на личном опыте, настаивает на существовании тесной связи между суровыми испытаниями плоти и способностью заставить сверхъестественные силы ответить на обращенную к ним мольбу.) Фарисеи упрекали Иисуса за то, что он 'ел и пил' и общался с 'откупщиками и грешниками'. Они не знали или игнорировали тот факт, что, в свое время, этот пророк соперничал с Иоанном Крестителем в суровом укрощении плоти и упражнялся в укрощении духа, которое он постоянно проповедовал.
Образ жизни Иисуса по сути соответствует образу жизни того идеального мудреца, о котором говорится в 'Пасторалях', столь популярных среди дзэн-буддистов. Дикого быка, символизирующего необновленное в духовном смысле 'я', заставляют изменить направление пути, ловят, укрощают и постепенно превращают из черного в белого. Процесс трансформации заходит так далеко, что на определенное время бык вообще исчезает, и на картинках остается лишь полная луна, символизирующая Разум, Эго, Основу. Но и это еще не конец. В конце пастух возвращается в мир людей, восседая на своем быке. Поскольку сейчас он способен любить настолько, что его любовь тождественна божественному объекту его любви, - он может делать все, что ему хочется; ибо ему хочется того же, чего хочет Природа Вещей. Он сидит в компании пьяниц и мясников; и он, и они все превратились в Будд. Он полностью примирился с мимолетным, и в результате этого примирения открыл вечное. Но обьргные, милые, не обновленные духовно люди примиряются с мимолетным только тогда, когда потворствуют своим страстям, поддаются искушениям и получают от них удовольствие. Если вы скажете таким людям, что мимолетное и вечное есть одно и то же, и при этом немедленно не разъясните смысл этого утверждения, - это неминуемо приведет к катастрофическим последствиям. Ибо, на самом деле.они являются одним и тем же только для святого; 'история не знает такого случая, чтобы святым стал тот, кто в самом начале своей деятельности не вел себя так, словно мимолетность и вечность, природа и благодать не являлись совершенно разными и во многих отношениях несовместимыми вещами. Дорога духовности - это всегда узкая, словно лезвие бритвы, тропа между двумя пропастями. С одной стороны - опасность простого бегства от реальности, с другой - опасность получения удовольствия от вещей, которые должны использоваться только в качестве инструментов или символов. Ниже приводится подпись под последней из 'Пасторалей'.
Даже за пределом всего есть еще дорога.
Идя по ней, он вернется в шесть царств существования.
Любое земное дело теперь есть работа буддиста.
И где бы он ни был. он дышит воздухом родного дома.
Даже если кругом грязь, он выделяется в ней, словно алмаз,
Даже если повсюду огонь, он сверкает в нем. словно чистое золото.
Он идет по бесконечной дороге рождений и смертей И ему достаточно самого себя.
В любых обстоятельствах он сохраняет спокойствие и объективность.
Средства, с помощью которых достигается главная цель человека, будут подробно описаны в главе 'Укрощение плоти и духа и отстраненность'. Однако, это глава посвящена в основном укреплению воли. Но сильная воля должна сочетаться с не менее сильным сознанием. Должно иметь место внезапное или постепенное преобразование не только сердца, но и всех чувств, а также разума. Ниже приводится краткое описание 'метанойи'. как называли греки полную и радикальную 'смену разума'.
Наиболее систематизированные сведения по данному вопросу даны в индуистских и буддистских формулировках Вечной Философии. Они предписывают процесс осознанного разграничения между личным 'я' и 'Я', тождественным Брахману, между индивидуальным эго и маткой Будды или Всемирным Разумом. В результате этого разграничения может наступить более или менее внезапная и полная 'смена' сознания и возникновение состояния 'неразума', которое можно определить, как освобождение от перцепционной и мыслительной связи с эго-принци-пом. Это состояние 'не-разума' существует на 'лезвии бритвы' между беззаботностью обычного чувственного человека и чрезмерно отчаянным усердием фанатика, жаждущего спасения. Чтобы достичь этого состояния, человек должен продвигаться к нему очень осторожно. А чтобы сохранить его. он должен научиться сочетать высочайшую бдительность со спокойствием и жертвенной пассивностью, непоколебимую решимость с полным ее подчинением указаниям духа. Хуан По говорит: 'Когда разум ищет 'не-разум', тот делает его конкретным объектом мышления. Единственным ответом является молчание; этот процесс не поддается осмыслению'. Иными словами, мы, как отдельные личности, не должны пытаться думать о нем, а должны позволить ему думать о нас. В 'Алмазной Сутре' мы также можем прочитать о том, что если Бодхисаттва в его попытке познать Это 'сохраняет мышление 'эго', личности, отдельного существа или души, - то он больше не является Бодхисаттвой'. Ал Газали, философ- суфий, также указывает на необходимость покорности разума. 'Если тому, кто пребывает в 'фане' (термин, примерно соответствующий дзэнскому 'не-разуму' или 'мушину'), приходит в голову мысль, которую он вычеркнул из своего 'я', то это - плохо. Высшее состояние наступает тогда, когда стирается уже стертая мысль'. Иступленное стирание уже стертого имеет место на внутренних высотах Атмана-Брахмана; но еще более полное стирание уже стертого происходит также и повсеместно в мире, в пробуждающемся повседневном познании Бога во всей его полноте.
Чтобы быть истинно нищим, человек должен быть настолько свободным от своей сотворенной воли, насколько он был, когда его не было. Истинную правду говорю вам: пока есть у вас воля исполнять волю Бога и вы имеете какое-либо желание, относится ли оно к вечности или к Богу. до тех пор пор вы не нищи действительно. Ибо только тот человек нищ, который ничего не хочет, ничего не знает, ничего не домогается.
Экхарт
Совершенный Путь нетруден, если не считать того, что он не дает возможности выбора. Только тот. кто освободился от ненависти и любви, Увидит его ясно и четко.
Сойди с него хотя бы на один палец. И небо и земля отделятся друг от друга. Если ты хочешь увидеть его своими глазами, Не думай о нем ни хорошо, ни плохо.
Противопоставлять то, что тебе нравится, тому, что не нравится, - Вот болезнь разума.
Разум того, кто не понимает истинного смысла Пути, Пребывает в смятении безо всякой на то надобности.
Не ставь себе сложных внешних задач, Не живи во внутренней пустоте;
Будь спокоен в единстве вещей, И дуализм исчезнет сам собой.
Если ты стремишься достичь состояния покоя прекращением движения. То покой, достигнутый таким образом, есть вечное движение. Пребывая в таком дуализме, как можешь ты познать единство? Если единство не познано до конца, То этот недостаток проявляется двояко: Отрицание внешней реальности есть утверждение ее, Утверждение Пустоты (Абсолюта) есть отрицание его...
Преобразования, происходящие в открывающемся нам пустом мире.
Кажутся реальными по причине нашего невежества. Не пытайся искать истину. Просто перестань принимать определенную точку зрения.
Двое существуют благодаря Одному;
Но даже с Ним они не едины.
Когда разум пребывает в покое,
То и десять тысяч вещей не могут причинить ему вреда...
Если глаза никогда не смыкаются во сне. То все сновидения прекратятся сами собой;
Если Разум сохраняет свою абсолютность. То десять тысяч вещей являются одной субстанцией.
Когда мы постигнем глубокую тайну единого Этого, Мы сразу же забудем все внешние сложности;
Когда мы рассматриваем десять тысяч вещей в их единстве, Мы возвращаемся к началу и остаемся там,
