— Она была убеждена, что я буду иметь большой успех. Она всегда искала мне какое-нибудь занятие, чтобы я не занимался разведением скота.
Холли никак не комментировала его слова, но нахмурилась, а затем, как если бы ей в голову пришла замечательная идея, достала из своего рюкзака блокнот.
— Я хотела бы записать твое стихотворение.
— Зачем? — с подозрением проворчал Грей, все еще размышляя о Челси.
— Затем, что оно замечательное. Мне очень нравится. Я хочу иметь возможность прочесть его позже, когда вернусь в Америку. — Она уже приготовилась записывать стихи, открыв блокнотик на пустой странице и держа наготове шариковую ручку.
Грей заставил себя успокоиться. Просьба Холли не таит никакой угрозы. Он начал читать стихотворение снова...
— Сказочные строки, — сказала она, когда он закончил. — Спасибо. — Она говорила страстно, ее щеки пылали, а темные глаза блестели, когда она убирала блокнот в рюкзак.
— Не за что.
— Теперь, когда я записала стихотворение, мои впечатления от поездки в ущелье стали еще совершеннее.
Грей был несказанно рад слышать такое, но решил не показывать ей своих эмоций. С каменным выражением лица он произнес:
— Итак... Ты хотела бы спуститься на дно?
— Конечно! — Холли вскочила на ноги и взяла его за руку с почти детским доверием. — Веди меня.
Лучи полуденного солнца проникали в глубь ущелья, нагревая широкий скалистый выступ, на котором Грей и Холли расположились на пикник. Им предстояло лакомиться куриными яйцами, салатом, домашним хлебом, фруктовым пирогом и апельсинами.
Холли наклонилась, опуская пальцы в воду, которая была такой прозрачной, что можно было увидеть крошечных серебристых рыбок на песчаном дне.
Грей разжигал костер, чтобы приготовить чай.
— Вода холодная?
— Холодная, но не слишком, — сказала она.
— Мы могли бы поплавать, если ты не боишься крокодилов.
— Ну конечно, я боюсь крокодилов. Кто их не боится? — Увидев его улыбку, она поняла, что он ее дразнит.
Она сидела и наблюдала за его работой, обращая внимание на его гладкую загорелую кожу на шее и влажный от пота воротник хлопчатобумажной рубашки, на его широкие плечи и длинные пальцы, восхищаясь тем, как он ловко разжигает костер.
— Чай будет готов через несколько минут. — Голос Грея прорвался через пелену ее размышлений. — Мы можем приступать к еде.
К собственному удивлению, Холли обнаружила, что проголодалась. Какое-то время оба молчали, и она была совсем не против того, чтобы принимать пищу в тишине, но внезапно Грей заговорил:
— Так почему ты решила стать учителем?
— О, это просто, — сказала она. — Меня вдохновила моя учительница в четвертом классе, мисс Портер. Она была прекрасным и добрым человеком. И она сумела увлечь весь наш класс чтением.
Грей медленно кивнул, глядя на нее из-под темных бровей.
— Я начинала как обычный школьный учитель в Вермонте, — объяснила Холли. — Несколько лет меня устраивала такая работа, но всякий раз, когда я находилась в классе, я чувствовала, как меня зовут книги, поэтому решила получить дополнительную квалификацию, чтобы иметь возможность руководить школьной библиотекой. Вот тогда я и переехала в Нью-Йорк.
— И ты уехала от своего парня.
— Да. — Холли ждала знакомого неприятного волнения при упоминании о Брандоне. Однако мысли о нем уже не вызвали в ее душе прежних сильных переживаний.
Она поняла, что Грей наблюдает за ней, но он быстро перевел взгляд на огонь и кипящую воду. Сняв котелок с водой с огня, он добавил туда заварку и размешал.
— Готова пить чай? — спросил он через несколько минут.
— Спасибо. — Холли с благодарностью взяла из его рук эмалированную кружку с черным сладким чаем.
Чай помог ей снять странное напряжение в груди, которое не имело ничего общего с воспоминаниями о Брандоне.
— Грей...
— Угу? — Он удобно прислонился спиной к скале и стал прихлебывать чай.
— Была ли здесь у вас радиошкола, когда ты был ребенком?
— Тебе необходимо говорить о школе прямо сейчас?
— Я не думаю, что это необходимо, но я рассказала тебе о своей любимой учительнице. И хотела бы знать, кто познакомил тебя с поэзией.
— У нас тогда не было радио-школы.
— Ты ходил в школу-интернат?
Он глубоко вздохнул:
— Мы можем не обсуждать это, Холли?
— Я учитель. Я хочу знать.
— Не все любят ходить в школу.
— Это еще одна запретная тема?
Он нахмурился:
— Что ты имеешь в виду?
— Каждый раз, когда я разговариваю с тобой, я сталкиваюсь с трудностями. Всегда есть что-нибудь, о чем ты не хочешь говорить. Я могу понять твое нежелание обсуждать Челси. Но почему не поговорить о школе?
— Обычное школьное образование здесь ничего не значит. Мы не кичимся своим образованием.
— Я не прошу тебя кичиться. Мне просто любопытно узнать что-нибудь о твоей школе. Любимый учитель, нелюбимый учитель. Любимый предмет, любимый вид спорта...
Холли почувствовала какое-то движение, и вдруг Грей оказался рядом с ней. Он наклонился, и Холли с изумлением поняла, что он собирается ее поцеловать.
Когда Грей коснулся губами ее рта, она обмякла всем телом и, словно во сне, ответила на его поцелуй...
Ах, боже мой, она может умереть, если он перестанет ее целовать.
Тишину нарушил стон. С удивлением Холли обнаружила, что именно она стала источником этого звука.
К ее ужасу, Грей отстранился от нее:
— Холли?
«Не-е-ет!» Она сидела зажмурившись.
В тишине она могла слышать стук своего сердца и учащенное дыхание Грея.
Он мягко поцеловал ее, а затем отодвинулся.
— Что... — начала она, потом умолкла, чтобы отдышаться.
— Прости.
О боже. Как он мог подарить ей такой сказочный поцелуй, а потом просить прощения, словно совершил ошибку?
Будто обезумев, Холли уставилась на него:
— Почему ты просишь прощения?
— Я не должен был этого делать. — У него саднило горло, он сглотнул. — Пожалуйста, не относись к этому слишком серьезно.
— Но зачем ты... Почему ты меня поцеловал?
