Он кивнул.
— Она не будет слушать Нико. Она все время говорит ему поперек. — (Пит это и сам заметил.) — А тебя она послушает.
Пит потер шею и откинул назад голову, как бы пытаясь найти решение в небе. Мальчик напомнил ему его младшего брата, каким он был после смерти их матери. У него была та же смесь ранимости и неповиновения…
— Как я понимаю, тебе осталось несколько лет учиться в школе. И этот вопрос не обсуждается.
Мальчик нахмурился.
— Но это не значит, — продолжал Пит, — что ты не можешь заключить договор относительно свободного времени. Такие ребята, как ты, знают, как это делается, верно?
— Вроде того.
— Поэтому скажи своей тете, что ты будешь ходить в школу всю неделю — безо всяких отлучек! — если она разрешит тебе работать с Нико в следующие выходные. Скажи ей, что ты еще не говорил об этом с Нико, понял?
— Понял.
— С другой стороны, — рассуждал Пит, — Нико сам может постоять за себя, так что ты особенно не переживай, если она решит, что это была его идея. Будет забавно, когда Хлоя узнает, что это не так. — Совсем случайно он оказался вовлеченным в дела других людей.
— Ну ладно… — Мальчик отвел глаза в сторону. — Спасибо.
— Без проблем.
Пит смотрел, как парнишка двинулся к деревне, наполовину сбегая, наполовину катясь вниз по каменистому склону.
— Эй, послушай… — Парнишка обернулся, в глазах — беспокойство. Он был такой маленький и хрупкий, что у Пита сжалось сердце. — Я буду здесь еще несколько недель. Дай мне знать, как у тебя пойдут дела.
Пит был в трех шагах от кухонной двери, когда почувствовал на себе взгляд Серены. Еще через шаг он увидел ее стоящей прямо за дверью, затянутой сеткой.
— Можно было и выйти, — сказал он ей.
— И все испортить? — Она открыла дверь и возникла в проеме, улыбающаяся, в белой свободной юбке и розовой майке без рукавов — сама чувственность от кончиков босых ног до великолепных шоколадных локонов, которые падали ей на плечи.
Пит Беннетт знал многих женщин — красивых, интересных, умных, — но ни одна из них не могла сравниться с Сереной в ее чувственном призыве, ударяющем прямо в сердце мужчины. Она медленно прошествовала — пожалуй, по-другому и не скажешь — к садовому крану и начала наполнять ведро водой.
— Его зовут Сэм, — сказала она.
— А где его отец?
— Как записано в метрике: «Отец не известен».
— А мать?
— Она умерла в Афинах почти год назад от гепатита. Говорят, ухаживал за ней только Сэм.
Тяжело. Ужасно тяжело для ребенка.
— А эта Хлоя, которая разыскивала его сегодня в гавани, его настоящая тетка?
— Ага.
— Так где же была она, когда болела ее сестра?
— Звучит вроде как осуждающе.
— По-моему, вполне оправданное чувство. — В соответствии с картиной, которую Серена нарисовала ему.
— Мне нравятся мужчины, которые прислушиваются к своим чувствам.
Она закрыла кран и, взяв ведро, направилась к грядкам зелени возле кухонной двери.
— Хлоя была здесь, занимаясь делами отеля. Она не слышала о своей сестре почти полтора года.
— Дружная семья…
— Опять осуждаешь?
— Точно.
— Так вот, ее сестра дерзкая и непослушная особа, на третьем месяце беременности сбежала в Афины. Ей было шестнадцать. Хлое было тринадцать, и она пыталась играть роль примирителя. Ей это не удалось. Ее родители были непоколебимы, а сестре не были нужны ни жалость Хлои, ни те скудные сбережения, которые она ей посылала. Семья распалась.
— А как мальчик оказался здесь?
— Перед смертью мама мальчика рассказала ему, что у нее есть сестра. — Серена пожала плечами. — Хлоя любит Сэма, но она с ним не справляется. Сэм несет на своих плечах бремя отверженности и обиды. Он болезненно независим. Она же опекает его сверх всякой меры, боясь что-нибудь упустить. Вот отсюда и все проблемы.
— Ну, а как Нико попал в эту историю?
Серена усмехнулась.
— Нико оказался между молотом и наковальней — между мальчиком, который отчаянно желает самоутвердиться, и женщиной, от которой он без ума.
Пит пожал плечами.
— Нечему удивляться, что он все время в море.
— Ты недооцениваешь моего кузена. Могу поспорить, что Нико заявит им о своих правах, прежде чем закончится лето.
— Хотелось бы в это верить. Скажи мне, — он улыбнулся, — а что бы ты надела, если бы ужин был не платонический?
— Для начала я воспользовалась бы помадой. — (Ей это и не нужно, отметил Пит.) — Ну и, конечно, надела бы платье.
— На бретельках?
— Определенно.
— Короткое?
— Нет, скорее средней длины. До колен. Платье для первого свидания.
— Какого цвета?
— Для тебя? Голубое. Чтобы, смотря на меня, ты вспоминал то, что уже любишь. Небо.
— Тебе пойдет.
— Ну, а теперь ты, — сказала Серена с довольной улыбкой. — Если бы это был не платонический ужин, куда бы ты повел меня?
Он думал недолго.
— Сначала к Тревийскому фонтану в Риме. Я бы купил тебе мороженое и дал блестящее новенькое пенни, чтобы ты бросила его в фонтан и загадала желание. А потом мы бы пошли туда, куда бы нас понесли ноги, — в какую-нибудь тратторию на окраине или шумный ресторан, где каждый, включая и меня, возносил бы благодарственные молитвы за сказочных сирен в небесно-голубых платьях.
— Как бы это было прекрасно… — сказала она мечтательно.
— Спасибо. Моя цель — доставить удовольствие.
— Уверена в этом, — пробормотала Серена. Полив грядку, она снова поставила ведро под кран. — Признаюсь, ты заинтересовал меня, пилот. Вот только одна вещь мне никак не дается. Есть кое-что, что не совсем подходит к твоему беззаботному и привлекательному образу. — Она лучезарно улыбнулась. — То, что ты сказал Сэму… то, как ты слушал его… как помог ему… что предложил приходить еще. — Она повернулась и пошла к двери, чуть покачивая бедрами, что совсем сбило его с толку. — Ты очень милый.
