— Они вечно разгоняют такие вот вечеринки.
Соланж покачала головой. Она выглядела такой изящной и нереальной, словно была создана из лепестков лилий. Мало кто знал, что под этой внешней мягкостью скрывается настоящий камень.
— Они близко, — негромко произнесла она, — Следят.
— Бежим? — спросила я. — Прямо сейчас, да?
Она снова покачала головой, но все-таки тронулась с места.
— Если мы будем вести себя как жертвы, то они будут вести себя как хищники.
Я старалась не хватать ртом воздух, идти быстро, уверенно, как будто за нами никто не крался. Иной раз мне была по-настоящему ненавистна жизнь Соланж. Уж слишком все это было несправедливо.
— Ты начинаешь злиться, — тихо сказала Соланж.
— Да, черт побери! Эти подонки думают, что могут это сделать с тобой лишь потому, что…
— Когда ты злишься, твое сердце начинает биться быстрее. Прыгает, словно вишенка в горячем молочном коктейле.
— Ох… Ладно.
Вечно я забываю о таких мелочах. Наверное, мама все-таки права. Мне нужно побольше медитировать.
— Люси, я хочу, чтобы ты убежала.
— Заткнись, — коротко ответила я, хотя от неуверенности голос у меня сорвался.
— Если я побегу в другую сторону, они погонятся за мной.
— Это наихудший план из всех, что я слышала в жизни, — проворчала я, борясь с желанием оглянуться через плечо.
Дурацкое кукурузное поле, от которого мурашки ползут по коже. Дурацкие высокие стебли, на которые и смотреть-то противно. Где-то в поле внезапно запел сверчок, и у меня чуть сердце не выскочило из груди. Подумав об этом почти всерьез, я прижала ладонь к ребрам. Сверчок умолк, его песенка сменилась шуршанием автомобильных шин по земле. Кукурузные стебли с треском ломались. Взметнув пыль, прямо перед нами остановился знакомый джип.
— Николас… — с облегчением выдохнула Соланж.
— Садись! — рявкнул он.
Мне не слишком-то нравился старший брат Соланж, но я вынуждена была признать: он появился как раз вовремя. В черной рубашке, с черными волосами он просто сливался с ночью. Его выдавали только серебристые бешеные глаза. Он был потрясающ, и бессмысленно было это отрицать. Но он слишком хорошо знал, как довести меня до такого состояния, что мне хотелось ткнуть вилкой ему в глаз.
Вот как сейчас.
— Гони! — сказал он их брату Логану, сидевшему за рулем, и даже не стал ждать, пока я сяду в машину.
Логан снял ногу с педали тормоза. Машина рванула вперед.
— Эй! — закричала я.
— Николас Дрейк, ты немедленно посадишь ее в машину! — Соланж просунула голову между передними сиденьями.
— С ней все в порядке. Мы должны увезти отсюда тебя.
Я схватилась за край полуоткрытого окна, а Логан остановил автомобиль.
— Извини, Люси, я думал, ты уже успела сесть.
— Ты что, вообще ничего не читаешь? — с отвращением спросила я Николаса. — Если ты оставишь меня здесь, чтобы спасти Соланж, то вместо нее схватят меня!
Соланж открыла заднюю дверцу, и я запрыгнула внутрь. Автомобиль рванулся с места. Позади нас метались тени, угрожающие, голодные.
Я содрогнулась, потом с размаху хлопнула Николаса по затылку.
— Идиот!
— Просто поверить не могу в то, что ты действительно чуть не оставил ее там, — проворчала я, когда Логан уже свернул на нашу дорогу, окруженную разросшимися живыми изгородями.
Неестественный блеск неестественных глаз угас, и теперь вокруг не было ничего, кроме зрелой ежевики и сверчков в кустах. Дело не только в том, что наша ферма была хорошо защищена. Вокруг нее стояли другие фермы, принадлежавшие нашей семье, а все постройки окружал лес. Дрейки жили гут с тех пор, когда эти места считались дикими и опасными, а вокруг бродили бандиты и наемные стрелки. Теперь же это был просто дом.
Но опасность никуда не делась.
— С ней ничего не случилось бы, — раздраженно ответил Николас. — Когда тебя нет рядом, ей ничего не грозит.
Он всегда за глаза говорил о Люси в третьем лице, зато при встречах называл ее Лаки, зная, что это ужасно ее злит. Они действовали друг другу на нервы с тех самых пор, как все мы были детьми. У нас даже есть семейная шутка насчет того, что первыми словами Люси были: «Николас меня обижает!» Мне кажется, я знала ее всю жизнь. Она вытащила меня из моей раковины одиночества, когда мы были еще совсем малышками, но лишь в пять лет я стала называть Люси моей лучшей подругой. Это случилось после того, как она запустила в голову Николаса комком грязи за то, что он стащил мое шоколадное пирожное. Мы вместе учились ездить на велосипедах, нам нравились одни и те же фильмы. Иной раз мы болтали ночи напролет…
— Ничего бы с ней не случилось, — настойчиво повторил Николас, поймав мой яростный взгляд. — Несмотря на ее безрассудность.
— Она просто старалась помочь мне!
— Она человек, — заявил Николас тоном, отметающим любые возражения, как будто он и сам не был человеком, невзирая на генетические изменения.
Мы не были бессмертными, как то утверждается в разных романах-ужастиках, хотя и могли показаться бессмертными благодаря нашим трансформациям. Однако стереотип до того прижился, что иногда проще бывает с ним согласиться. Мама Люси называет нас альтернативно одаренными.
— А ты зануда. — Я коснулась его рукава. — Но все равно спасибо, что приехал за мной.
— Не стоит благодарности, — пробормотал Николас. — Ты ведь знаешь, не надо было поддаваться на ее уговоры и отправляться туда. Такое никогда хорошо не кончается.
— Знаю, но ведь и ты знаешь Люси. Она хотела только добра.
Николас фыркнул, а Логан усмехнулся.
— А она становится симпатичной. Особенно сзади.
— Ничего подобного, — возразил Николас. — Нечего таращиться на ее задницу.
Мне тут же захотелось поделиться с Люси, что мои братья обсуждают ее зад.
— Ты прямо как старик, — презрительно произнес Логан, выключая мотор. — У нас ведь есть сила. Мы должны ею пользоваться.
— Во флирте особой силы нет, — сухо сказала я.
— Есть, если ты знаешь в этом толк. Я вот очень даже неплохо флиртую.
— Это ты нам так говоришь.
— Обаяние — мой особый дар, — скромно потупился Логан.
И правда, какому еще красавчику так бы шла старомодная рубашка с кружевными манжетами? Феромоны, выделяемые вампирами, привлекают людей, как коварные духи, соблазняют их и опьяняют. И Логана природа на этот счет не обидела. Не верьте книжкам, нет у вампиров какого-то особого запаха,
