разве что мой случай является исключением. Феромоны воздействуют на подсознание с гипнотической силой. Вроде того, как дикие животные чувствуют друг друга в лесу, особенно в период спаривания. Если вампир очень силен, человек даже и не вспомнит, что послужил ему закуской, а просто захочет съесть лишнюю порцию бифштекса или шпината. Но если мы выпиваем слишком много крови, люди становятся анемичными.
При этом на других вампиров феромоны не действуют, опять же кроме моих. Мои феромоны вмиг уловит вампир любой породы. Я, да будет вам известно, не такая, как все, и совсем не в хорошем смысле. Вампиры вообще-то рождаются редко, но отдельные старинные семьи не могут пожаловаться на нехватку детей. Наилучший пример — я и семь моих несносных старших братьев.
Но я — единственная девочка.
Почти за девятьсот лет.
И чем ближе мой шестнадцатый день рождения, тем сильнее я притягиваю к себе других. Прямо как Белоснежка, только я притягиваю к себе не птичек и оленей в лесах, а жаждущих крови вампиров, желающих похитить или убить меня. Политика вампиров вообще довольно грязная штука. Все Дрейки были изгнаны с королевского двора в тот самый час, как я появилась на свет. Меня восприняли как угрозу нынешней правительнице леди Наташе, потому что у меня весьма впечатляющая генеалогия, а еще потому, что вот уже много веков существует дурацкое пророчество, что все кланы вампиров будут объединены под справедливой властью некоей дочери древнего рода.
В отличие от меня леди Наташа происходит совсем не из древней семьи, хотя и мнит себя настоящей королевой вампиров.
Как будто я в этом виновата!
К счастью, моей семье нравилось жить в тиши лесов. До меня доходили недобрые слухи о нашей правительнице, и я радовалась тому, что никогда не встречалась с ней. Она специально откармливала людей на убой и не слишком при этом осторожничала. Наоборот, ей нравилось привлекать к себе внимание и вносить раздор в ряды вампиров. И ей определенно были не по душе молодые хорошенькие девушки. Ни одна из них, похоже, не могла выдержать перемены в ее настроении.
Строго говоря, не следовало бы леди Наташе так поступать с людьми и уж тем более делать это так беспечно. Эта тема стала постоянной в любых разговорах. От критики не удерживались даже те, кто был ей предан — роялисты, следовавшие за правительницей просто потому, что она обладала властью, а не в силу особого уважения. Страх, как всегда, был великим побуждающим фактором.
В последнее время леди Наташа превращала в вампиров все больше и больше людей, чтобы иметь новых сторонников. Ее раздражали кривотолки при дворе, да и факт моего существования ее нервировал, но больше всего ее бесил Леандр Монмартр.
Впрочем, он всем нам внушал беспокойство.
Этот человек, превращенный в вампира около трехсот лет назад, вел себя весьма жестоко и бесшабашно. Он создавал новые выводки вампиров и бросал их полуобращенными и даже погребенными в земле, предоставляя им самим, без малейшей помощи, завершать превращение. Жажда этих несчастных была так сильна, что искажала тела. У них вырастали по две пары клыков вместо одной втягивающейся. Те, что оставались преданными Монмартру, назывались воинством. Те, кто отступился от него, именовали себя кун мамау, Гончие матерей. Одни были достаточно сильны, чтобы выжить в одиночку, других спасали и обучали другие Гончие. Всем было известно, что кун мамау убили бы Монмартра, но они чурались нас и никогда не приняли бы помощи. Отчаянно дорожа своей независимостью, они жили в пещерах. Их женщины становились шаманками и вплетали в волосы бусы из костей. Да, жуткие создания, но куда им тягаться с самыми опасными детищами Монмартра, с так называемыми хел-бларами. У хел-бларов была синяя кожа, а вместо зубов — сплошные клыки, острые как иглы, не втягивавшиеся в челюсти. «Хел-блар» на одном из языков древних викингов означает «синяя смерть». Укус этой твари, называемый поцелуем, действовал даже без обмена кровью. По слухам, они могли превращать в хел-бларов как людей, так и вампиров. Даже сам Монмартр старался избегать их по мере возможности. Он не был мастером прибирать за собой. А хел-блары, когда им не затмевала рассудок жажда свежей крови, еще сильнее, чем Гончие, желали ему смерти. Воинство и Гончие все-таки оставались достаточно здравомыслящими, в отличие от хел-бларов. С ними никто не мог справиться, даже сам Монмартр.
Мы жили в мире с другими людьми, и наша семья была одной из немногих, издревле входивших в так называемый Совет рактапа. Он был создан много столетий назад, когда некоторые кланы осознали, что их члены не похожи на других вампиров. Наши отличия были генетическими. Мы становились вампирами, не будучи укушенными, но нуждались в крови вампиров, чтобы выдержать эту трансформацию. И в этом случае мы становились почти бессмертными, как и другие, и были уязвимы только для кола в сердце, избытка солнечного света и обезглавливания.
— Мама с папой знают, что случилось после вечеринки? — спросила я, наконец-то выбираясь из машины и глядя на наш дом.
Самое древнее строение было сожжено во времена Салемского суда над ведьмами, хотя мы и близко к тому городку не бывали. Местные жители тогда отличались особым суеверием и пугались всего подряд. Позже дом выстроили заново, но уже дальше, под защитой леса. Он был простым и немного потрепанным снаружи, но эта бревенчатая хижина в стиле первопоселенцев скрывала в себе роскошную начинку из бархатных диванов и каменных каминов. Розовые кусты под окнами в свинцовых переплетах выглядели немножко простоватыми, дуб рядом с домом был старым и величественным. Я бесконечно любила каждый дюйм здешнего пространства. Даже недовольное лицо мамы, смотревшей на нас сквозь стекло.
— Влипли, — пробормотал Логан.
Вокруг фонарей у дома вились мошки. Дверь с проволочной сеткой скрипнула, когда я открыла ее.
— Соланж Розамунда Дрейк!
Я поморщилась. Братья за моей спиной тоже. Моя мать Хелена в свои лучшие времена могла напугать кого угодно длинными черными волосами и светлыми глазами, а также способностью уложить кого-нибудь вдвое крупнее себя мечом, колом или просто маленькими голыми руками.
— Ух, второе имя!.. — Логан сочувственно улыбнулся мне, прежде чем отступить в гостиную, подальше от линии огня.
— Доносчик! — Я ущипнула Николаса, а он в ответ только вскинул брови.
— Николас ничего мне не говорил. — Мама пригвоздила Николаса к месту пылающим взглядом, и он слегка поежился. Но я-то знала, как взрослые мужчины отлетали назад от такого взгляда, и это не преувеличение и не фигура речи — Одна из ваших тетушек патрулировала по периметру наших земель и видела, как вы убегали.
— Убегали? — Я вытаращила глаза. — Вряд ли можно так сказать. Они ведь даже не вышли из кукурузы, а просто принюхивались ко мне.
— Ты должна быть осторожней, — спокойно сказал Лайам, мой отец, сидевший в своем любимом кресле, напоминавшем средневековый трон.
Удивляться тут нечему. Да, отец родился всего лишь в 1901 году, но всегда держался как король.
— Но я прекрасно себя чувствую, — сердито бросила я.
Отец пил бренди. Я чувствовала запах напитка через всю комнату, точно так же, как могла издали уловить запах одеколона дяди Джеффри, мопса тети Гиацинт, густой аромат роз… Это была одна из наших многих маленьких способностей. Я потерла нос, чтобы не чихнуть.
— Зачем тут все эти цветы? — спросила я, только теперь заметив розы.
Сияя всеми оттенками красного, они десятками стояли везде — в хрустальных вазах, кружках, банках из-под варенья.
— Это от твоих… поклонников, — мрачно сообщил отец.
— Что? Поклонники, ха! Да они просто болтаются вокруг из-за моих феромонов. Я не виновата в том, что так пахну! Я каждый день принимаю душ, но, похоже, от меня все равно несет лилиями, теплым шоколадом и чем-то там еще, чего никто и описать не может. Даже Люси однажды что-то сказала по этому поводу, а у нее почти иммунитет на нас, мы ведь вместе выросли! Никто больше не пахнет так сильно. Феромоны всегда незаметны и загадочны. Очень надеюсь, что это пройдет, когда завершится обращение.
