направляясь к двойной французской двери, за которой находился длинный бальный зал с полированным паркетом и гобеленами на стенах.
— Мадам! — Маргарита склонила голову. — Она прибыла.
Вероника сидела на одной из тех резных скамей с мягким сиденьем, что мелькали в каждом фильме о Средневековье, какие только мне приходилось смотреть. Она была одета в длинное голубовато-серое платье с затейливой вышивкой, по подолу и длинными, расширяющимися книзу рукавами. Волосы у нее были орехового оттенка, а глаза настолько светлыми, что выглядели вовсе бесцветными. Она сидела так неподвижно, что казалась неживой. В ее лице определенно было что то нечеловеческое. Я судорожно сглотнула. Я так нервничала, что готова была броситься на нее. Когда Вероника едва заметно шевельнулась, я подпрыгнула.
— Mon Dieu, — пробормотала она голосом таким же далеким и таинственным, как северное сияние. — Твое сердце колотится как у малышки колибри.
— Извините.
Я не совсем понимала, за что именно извиняюсь, но мне это показалось наилучшим ответом. Что-то внутри меня инстинктивно задрожало, как кролик, на которого упала тень орлиных крыльев. При всей ее фарфоровой красоте Вероника была хищником.
— Так значит, ты и есть Соланж Дрейк, — задумчиво произнесла она,
— Да, мадам.
Я присела в реверансе именно так, как долго и старательно учила меня Гиацинт. Это был не короткий реверанс в стиле Джейн Остин, а полный придворный. Я отставила назад правую ногу, завела ее за левую, согнула колени в стороны, а не вперед и проделала все это так медленно, как могла, без риска опрокинуться или выпятить задницу. Я слегка наклонила голову и искренне молилась о том, чтобы ей это понравилось.
— Очень хорошо, — сказала она. — Можешь подняться.
Я выпрямилась, лишь слегка покачнувшись. «Спасибо, тетя Гиацинт!»
— Я рада видеть, что твои родные научили тебя должному этикету.
— Спасибо, мадам.
Стоит ли упоминать, что к этому мгновению я уже начала обливаться потом? Даже просто стоять под ее пристальным взглядом оказалось очень нелегко. Вероника была такой сдержанной и жесткой…
— Как я поняла, леди Наташа вызвала тебя ко двору.
— Да, мадам.
— Она недостойна доверия, эта особа.
— Недостойна, мадам.
— Ты, конечно, знаешь о пророчестве. — (Я кивнула.) — Мы очень долго ждали, когда среди нас наконец-то родится девочка.
Отлично, пока все не слишком трудно.
— Твой обмен кровью приближается очень быстро. Я просто чую это. Даже сейчас, когда ты очень испугана, твое сердце бьется медленнее, чем следовало бы.
Я подумала, что, наверное, знаю причину. Я чувствовала, что смогу успешно пройти через все, и не собиралась позорить ни себя, ни свою семью.
— Мне хотелось бы, чтобы ты оказалась достаточно сильной и выжила, маленькая Соланж. Я не хочу сама возвращаться ко двору, но мне не нравится и то, что они обращаются с нашей семьей так, словно мы все просто ничто.
Вероника взяла со столика, стоявшего рядом с ней, длинную серебряную цепочку. На ней висел прозрачный флакон в серебряной оправе в виде листьев плюща.
— Ты знаешь, что это такое?
— Нет, не знаю.
Она подняла флакон повыше. Под таким углом я смогла рассмотреть, что в нем находится темно красная жидкость.
— Ох! Это кровь.
— Моя собственная, если точнее. — Вероника повернула флакон, а я смотрела на него как зачарованная, вопреки собственному желанию. — Я не слишком-то легко делюсь своей кровью… Только при особых обстоятельствах, как ты понимаешь.
Вообще-то я не очень понимала. Но если она заставит меня проглотить это, то меня точно сразу же вырвет.
— Я приготовила кровь, чтобы отдать тебе. Когда наступит твой день рождения, выпей ее. Она даст тебе силы, которые понадобятся, чтобы потребовать принадлежащее по праву.
Похоже, сейчас был не слишком подходящий момент для того, чтобы сообщать Веронике, что я не хочу быть королевой.
— Твоим братьям она не была нужна. Мужчины семьи Дрейк уже сотни лет благополучно проходят обращение. Но ты — другое дело. Мне всегда было любопытно узнать, чем все это обернется. Именно наша драгоценная малышка в последнее время поддерживает мое любопытство.
Может быть, стать бородатой женщиной и выступать на ярмарках — не такой уж плохой вариант?
— Но ты, разумеется, должна доказать, что того стоишь.
— Ко… конечно. — Я подумала, что проще всего — во всем с ней соглашаться. — Как я могу это сделать?
— Есть несколько разных искусств, которыми следует владеть каждой женщине семьи Дрейк, чтобы не уронить чести предков. Мы начнем с вышивания.
Я разинула рот. Вышивание? Да меня просто тошнило от него! Тетя Гиацинт пыталась меня научить, но в итоге мы сдались, решив, что это дело безнадежное. А вот Люси, как ни странно, ухватила все очень быстро и вышила к моему последнему дню рождения настоящий гобелен, изображающий Джонни Деппа в роли Джека Воробья. Но почему-то я думала, что прямо сейчас мне это не поможет.
— Боюсь, я не слишком сильна в вышивании.
Вероника поджала губы. Мои ладони сразу повлажнели. Она выставила клыки, острые и изящные, похожие на маленькие костяные кинжалы.
— Это весьма огорчительно, Соланж.
Я готова была умереть из-за того, что не умела вышить розу на подушке, и прошептала:
— Мне очень жаль.
— Умеешь ли ты рисовать?
— Чуть-чуть. Но я работаю на гончарном круге. У вас, наверное, нет печи для обжига?
— Нет, но я приму это во внимание.
Вероника махнула рукой, и в то же мгновение появилась Маргарита. Я не заметила, когда она ушла, и не видела, как вернулась. Маргарита несла небольшой столик с такой легкостью, как будто он весил не больше стула. Она поставила его передо мной и положила на него альбом для рисования и карандаши.
— Ну-ка, нарисуй что-нибудь для меня, — негромко прожурчала Вероника.
Я вытерла руки о платье и потянулась к карандашу, нервно оглядывая все вокруг в поисках подходящего предмета. Если бы Вероника велела нарисовать ее саму, я бы тут же покончила с собой. Я заметила стоявшую в углу керамическую вазу с целым букетом кольев. Вазы и горшки я рисовала постоянно, ища новые идеи для воплощения их на гончарном круге.
Первый карандаш я сразу же сломала. Мне пришлось взять другой, но сначала я подождала, пока немного утихнет дрожь в пальцах, и лишь потом предприняла новую попытку. На этот раз я едва касалась карандашом листа, стараясь делать вид, что мое будущее совершенно не зависит от результата.
Вероника посмотрела на рисунок и оценила:
— Вполне удовлетворительно.
Я шумно выдохнула. Вероника была похожа на самого жуткого в мире школьного учителя. Это заставляло меня радоваться тому, что я никогда не посещала обычную школу.
— Теперь музыка. Арфа? Фортепиано?
Арфа? Она это всерьез или как? Мама училаменя избегать охотников, стрелять из лука или вонзать
