там постоянно вокруг тебя люди, ты завертишься на своем Общественном телевидении, а там, глядишь, и Геологическое общество начнет претендовать на твое время.
Бет хотела было рассмеяться над его словами, расценив их как шутку, но, увы, даже этого не смогла.
— А ты ведь знаешь, — продолжал он, — что мне для счастья нужно одно — всегда видеть тебя. Мы нужны друг другу. И мы с тобой весь мир пошлем к черту!
Внезапная страсть, исказившая его голос, потрясла ее. Нет, она должна пресечь все это раз и навсегда. Сейчас! Нечего ждать возвращения в Лос-Анджелес.
— Фил, я… я хочу, чтобы ты понял: как бы хорошо я к тебе ни относилась, но женой твоей быть не хочу.
Он остановился и повернулся к ней. Его голубые глаза вмиг утратили свою нервную веселость, остекленели.
— Кажется, я тебя понял. Я совершил множество промахов и ошибок, но неизвестно еще, кто из нас двоих глупее. Ты полагаешь, что я полный придурок и ничего не вижу? Думаешь, я не замечаю, как ты крутишь с этим геологом? Конечно, я, по-твоему, абсолютный идиот, не способный сообразить, что ты провела с ним весь день. Впрочем, это твое дело. Единственное, что мне любопытно, на каком именно склоне этой проклятой горы вы так усердно работали! Или вам пришлось потрудиться в самом кратере?
— Филипп! — Бет задохнулась от возмущения. — Знаешь, Филипп, он совсем не то, что ты думаешь. И вообще мое отношение к тебе сложилось до того, как мы залезли на эту гору. Я уже давно поняла, что мы не пара. А что касается Джошуа, то ты должен знать: между нами ничего серьезного не было и не могло быть.
Она постаралась произнести это как можно убедительнее, хотя в душе понимала, что с гораздо большим удовольствием сказала бы что-нибудь прямо противоположное. Тогда бы, кстати, и Филипп быстрее отстал от нее. Но увы…
— Да уж, тут ты права, крошка, вот именно, что ничего серьезного. Ты для него игрушка, беби, игрушка! Он позабавится и выбросит тебя, твой новый дружок. Скажи спасибо, если он эту игрушку не сломает.
Договорив, Фил ускорил шаг и быстро обогнал ее, сделав на прощание лишь полный безнадежности жест, как бы отмахнувшись и от нее, и от всего, что с ней связано.
Бет чуть было не окликнула его в стремлении утешить и успокоить, но что-то удержало ее. К чему теперь?.. Что сделано, то сделано. Пусть ищет спасения в своей гордости, подумала она и, прихрамывая, поплелась вслед за остальными, угнетенная свалившимися на нее за последние дни напастями.
Глава 7
Последний проблеск света, скользнув по небу, угас, когда Бет, обойдя скалу, дошла наконец до лагеря Хантеров. Впрочем, за суматохой никто и не заметил, что она притащилась последней.
Всеобщее смятение произошло, оттого что со старшим Хантером случился сердечный приступ. Оба лагеря суетились вокруг него, усаженного на походный стульчик, и Бет показалось, что Джошуа напуган больше всех. Сильная досада отражалась на его лице, когда он снимал все то, что его отец нагромоздил себе на спину, явно не одобряя такое геройство. Но растерянности в нем не чувствовалось, он действовал быстро и решительно: достал из рюкзака лекарство и уже подносил таблетку к отцовским губам.
— Папа, держи это под языком и сделай несколько глубоких вдохов. Через минуту станет легче, — уверял он Стюарта.
Бет освободилась от своего груза и присоединилась к обеспокоенной группе, первым делом подойдя к Грейс и в знак поддержки положив руку ей на плечо. Ее подруга стояла с холодным лицом, но внешне спокойная, и только руки, стиснутые за спиной, выдавали ее страшное волнение.
В свете фонаря, стоящего на походном столе, было видно, что естественный цвет постепенно возвращается на лицо Стюарта. Пепельно-серый оттенок таял. Бет с тревогой смотрела на иссиня-багровые губы и радовалась тому, что они розовеют. Значит, кровообращение налаживается. Да и поведение Джошуа говорило, что опасность миновала.
— Ну, папа, мы повернули время вспять, — сказал Джошуа. — Завтра утром ты у нас будешь как огурчик.
— Вот именно, сынок… Ты у нас, как всегда, прав. А теперь мне, пожалуй, пора на боковую. Желаю всем спокойной ночи.
Стюарт хотел выглядеть повеселее, хотя Бет отметила, с каким трудом ему удалось встать со стула. До палатки, поддерживая отца под руку, его проводил Джошуа. Грейс последовала за ним, чтобы оказать посильную помощь.
Когда всеобщее напряжение спало, Бет осмотрелась и начала подумывать о собственном ночлеге. То же самое делали и Дана с Филом. Разбивая свою палатку на краю лагеря, Фил устроил целое представление. Он демонстративно ставил ее там же, где раскидывала свой шатер Дана.
Бет вздохнула. Может, стоит поговорить с Филом, когда он немного поостынет? Неплохо бы сохранить с ним дружеские отношения. Все-таки он лучший из тех, с кем она встречалась. С другими у нее никогда не было достаточно теплых отношений, так, пустая болтовня, не больше, а с Филом… Обернувшись на него, Бет вдруг подумала, а что, если он никогда больше не захочет разговаривать с ней?
Подошла Грейс, взяла спальный мешок, улыбнулась и сказала:
— Знаешь, Бет, за Стью надо бы присмотреть, мало ли… Так что увидимся утром.
— Спокойной ночи, Грейс. Если что понадобится, сразу зови меня.
Когда Грейс вошла в большую палатку геологов, Джошуа, видя, что она бросила спальный мешок на пол, предложил ей складную кровать.
— Ох, Джош, никакой необходимости, — тихо проговорила она, оглянувшись на Стюарта Хантера, который уже дремал. — Я сегодня вряд ли усну. Устроюсь вот тут, на стуле, здесь очень удобно.
— Мне, кажется, тоже не удастся заснуть, — отозвался Джошуа, явно собираясь покинуть палатку.
— Может статься, это не мое дело, Джошуа, — решилась Грейс, — но… Нет, черт возьми, это мое дело! Бет моя подруга, мне не хотелось бы, чтобы она страдала, хватит с нее того, что она уже пережила.
— Грейс, поверьте, я тоже не жажду ее страданий…
— Да нет, я не имела в виду вас и… Я говорю о прошлом, о тех годах, когда она перенесла столько горя от неразделенной любви.
— Неразделенная любовь? Она увлеклась кем-то, кто… кто воспользовался ее доверчивостью? Какой-нибудь женатый хлыщ, который соблазнил ее и…
— Джошуа, остановитесь. С Бет ничего подобного не было. Она и вообще никем всерьез не увлекалась. Речь идет о ее семействе, о родителях и сестрах. Мать и отец всегда относились к ней как к существу, родившемуся исключительно по недосмотру. Она вечно их всех раздражала, хотя в институте ею гордились как лучшей студенткой. Но когда она отказалась изучать изящные искусства, они перестали платить за ее обучение, жилье и питание. Почти перестали признавать ее. Ох, ей пришлось нелегко, она сама платила за учебу, крутилась между двумя работами, но институт закончила. Потому, кстати, она и защитила докторскую только теперь. И знаете, ни ее родители, ни сестры не пришли на торжественную церемонию по этому случаю. Ни одна из сестер — как их там? Флопси, Попси, Бобси?.. Ни одна! Да и вообще, представьте себе, если у вас хватит фантазии такое представить, — эти белокурые коровы годами внушали лучшей из них, то есть Бет, что она сущий выродок, никому не нужный недомерок и все в этом роде.
— Боже! Бет не должна была относиться к этому серьезно. Почему, с какой стати она…
— Да, я понимаю, — мягко прервала его Грейс, и ее зеленые глаза увлажнились. — Я понимаю ваше возмущение и разделяю его. Может быть, взрослый человек так и отнесся бы к подобным поношениям, но она была ребенком, с детства ее пинали, так что ей и до сих пор, возможно, не совсем удалось избавиться
