от комплекса гадкого утенка, хотя она и превратилась в прекрасного лебедя. Знаете, люди ломаются и от меньшего. Ей удалось как-то с этим справиться, относиться к этому с юмором, но все же такое не проходит даром. Вот почему я и посвятила вас в грустную историю ее детства. Так что, пожалуйста, прошу вас, не причиняйте ей боли.
— Нет, Грейс, не беспокойтесь, боли я ей не причиню, — сказал Джошуа, а про себя добавил: потому, что завтра я увижу ее последний раз, и больше мы никогда не встретимся.
Чувствуя, что уснуть быстро не удастся, Бет вышла из палатки и направилась к кухне сварить себе чашку свежего кофе. И когда в сернисто-пепельный воздух начала просачиваться струя чудного кофейного аромата, из палатки Хантеров вышел Джошуа и медленно подошел к ней.
— Как он? — спросила Бет, наливая кофе и ему.
— Даст Бог, все обойдется. Я только злюсь, что он слишком шустро принялся выступать перед Грейс, демонстрируя свои силы, нагрузился как верблюд… Вот чуть было и не схватил инфаркт. Но сейчас сердце бьется почти нормально. Завтра утром, думаю, встанет как ни в чем не бывало, если, конечно, не попытается сегодня ночью еще чем-нибудь героическим впечатлить даму сердца.
Бет улыбнулась шутке, но больше потому, что почувствовала облегчение, ибо тревожилась о Стюарте.
— А вы, Бетти, почему до сих пор не отдыхаете?
— Не спится что-то. И потом, кто бы вам подал кофе? Вы ведь, должно быть, утомлены, силы ваши после таких переходов на пределе.
— Что правда, то правда, — сказал он, напрягая гудящие от усталости мышцы и усаживаясь рядом с ней. — Как ваши боевые раны? Не беспокоят? — Он потянулся к ней и осторожно начал снимать бинты с ее локтей. — Выглядит удовлетворительно. Инфекции нам удалось избежать, уже наметились корочки. Если вы не слишком будете стараться содрать их до срока, то даже шрамов не останется.
Его смеющиеся глаза остановились на ее лице, а пальцы скользнули от локтей к ладоням, оставив, как ей показалось, на коже десять огненных полосок.
Да уж, на теле шрамов не останется. А вот на душе — это еще вопрос… подумала она, когда он сжал ее ладони, будто не замечая слабого, но все же сопротивления.
Боковым зрением Бет заметила какое-то движение, повернула голову и увидела Фила, выходящего из своей палатки. Она выдернула руки из ладоней Джошуа, но слишком поздно. Филипп, бросив взгляд в их сторону, увидел парочку в свете фонаря, стоящего на столе, и вновь скрылся в палатке.
Бет встала, собираясь пойти к себе, но Джошуа вдруг оказался у нее на пути, обнял и прижал к своей широкой груди. Так они стояли, и его сердце гулко билось прямо под ее ухом.
— Бетти, почему вы не освободите его? Снимите его с крючка, пусть плывет себе, куда хочет.
— С крючка?..
Она тихо застонала, не в силах возразить… Было одно: его горячие руки, нежно прижимающие ее, и то напряжение, которое электрическим током пронизывало обоих. Она вдруг страшно перепугалась. Кого она боится? Его?.. Нет, больше всего — себя. А он, будто почувствовав что-то, вздохнул, потрепал ее по мягким кудряшкам и выпустил из объятий.
— Идите спать, Бет. Вы выглядите усталой. Если понадобится какая помощь, я обязательно разбужу вас, обещаю.
Бет, не дожидаясь больше никаких слов, повернулась и пошла к своей палатке. В голове у нее опять творилось то же, что накануне, в их прежнем лагере. Надо что-то решать. Надо что-то решать. Что решать? Господи! Во что превратилась ее жизнь? И что с нею будет дальше?
Проснулась она рано, еще и солнце не встало, хотя ночная мгла уже рассеялась. Странное сновидение: явилась высокая белокурая женщина, пыталась сказать что-то важное, и все это так тревожно, скорее кошмар, нежели обычный сон. Самым пугающим казалось то, что у гостьи было лицо совершенно конкретной женщины, лицо запоминающееся, но раньше никогда не виденное ею. Бет подумала, что в кошмарах самое страшное не какие-то ужасы, а точность деталей. А почему, кто знает… Выбравшись из спального мешка, она сразу окунулась в облако пепельной пыли, впервые пробравшейся в палатку в таких количествах, и это вернуло ее к действительности. Значит, положение ухудшилось.
Грейс и Хантеры вышли было из палатки, но Джошуа, оценив изменения, тотчас загнал старших обратно, плотно прикрыв полог.
— Побудьте с папой, — донеслись до Бет его слова, обращенные к Грейс. — Успеете еще надышаться этой гадостью.
Трое молодых людей — Бет, Дана и Фил, — приблизившись к Джошуа, ожидали не то указаний, не то распоряжений. Три пары глаз следили за каждым его движением, пока он не уселся за стол и не обратился к людям с речью. Голос его, глубокий и спокойный, и даже тело, двигающееся неспешно и уверенно, внесли в их души некоторое успокоение.
— Ребята! Не пора ли сматывать удочки? Но сначала пусть Бет изготовит марлевые наморднички, чтобы не засорять легкие пеплом. Кстати, наморднички лучше смочить водой, тогда пепла в наши легкие попадет значительно меньше. Ну а я пока свяжусь с Ванкувером, с отцовским пилотом, пусть пригоняет для нас вертолет побольше, чтобы мы все, включая наше барахлишко, смогли разместиться в нем с комфортом, достойным крупных ученых и знаменитых документалистов. Однако в ожидании транспорта никому из вас скучать не придется. Фил, почему бы вам с Даной не приступить к сортировке грузов? Сбрасывайте все поближе к посадочной площадке, а я пока пойду позвоню приятелю.
Фила этот монолог явно чем-то задел, и он проигнорировал просьбу заняться сортировкой и переноской грузов. Бет, чувствуя нарастающую в нем агрессивность, дружелюбно положила руку на его плечо, но он в неистовом бешенстве сбросил ее руку и обратился к Джошуа:
— Хантер! Как вы думаете, когда эта чертова гора начнет извергаться?
— В соответствии с моими расчетами, — миролюбиво ответил Джошуа, — сегодня этого случиться никак не может. Знаете, Фил, вообще эти выбросы пепла и газа — хороший признак. Они снижают давление, как сдвинутая на кастрюле крышка. Представьте, что вы наглухо закрепили крышку и пар не может вырваться из кастрюли. Она же взорвется. Так и здесь. Поэтому причин для паники у нас пока нет.
— Хантер! Я хочу знать правду. Что вы мне тут плетете про кастрюльки? Лучше скажите, каковы наши шансы? И нечего уговаривать меня и успокаивать. Я не ребенок, я в этом не нуждаюсь. И не о себе, кстати, забочусь. Но с нами больные и женщины.
Фил схватил запястье Джошуа и так сжал его, что у него самого побелели костяшки пальцев.
— Но я же все сказал, — спокойно заговорил геолог. — Я правду сказал и повторю еще раз: пока беспокоиться не о чем. Все идет по плану. Сейчас вызову вертушку, и мы отбудем из этих благословенных, Богом проклятых мест. Чего вы так расшумелись? Позвольте мне удалиться и связаться с Ванкувером, иначе мы тут до вечера будем с вами судачить. А Роджер должен прилететь часов в девять, не позже.
И он сбросил окостеневшие пальцы Фила со своей руки.
— Хорошо! Идите, но скорее, скорее вызывайте своего Роджера.
— Ну вот, так-то лучше. Теперь ступайте и помогите Дане. А вы, Бет, надеюсь, сварганите нам какой-никакой еды? Но сначала маски, а уж потом все остальное, и еда, и работа. И не жалейте марли!
Договорив, Джошуа удалился вызывать Ванкувер, а закончив переговоры с Роджером, вернулся и помог Филу перетащить наиболее тяжелые грузы. После чего, оставив нервного блондина возиться с багажом помельче, направился к Бет, помочь ей с завтраком.
— Роджер прилетит в девять тридцать. Грозовой фронт уже близко, так что засиживаться здесь не приходится, погрузимся — и вперед, — говорил он, наполняя тарелки горячей едой. Затем, повернувшись к лагерю, крикнул: — Эй, люди! Прошу к столу! Кушать подано!
Бет уже заканчивала готовить кофе, когда из большой палатки появилась ее начальница.
— Эй, Грейс! Как там наш Стью? Все в порядке?
— Да он лучше прежнего, Бет, просто не верится. Насмешил тут меня, вдруг вспомнил, что ему не двадцать пять, а на пару лет больше. Я говорю, а что было бы, если бы было двадцать пять? Страсть подумать! Ну что, выберемся мы отсюда когда-нибудь или нет?
