В станице Вознесенка[14] Сибирского казачьего войска в мое время, когда я там детство свое проводила, жила небогатая казачья семья, которая почти вся перемерла, и остался только один единственный молодой казак, которому надо было поступить на военную службу.
Хозяйства, скотины у него к этому времени уже никакой не осталось, кроме боевого коня. Свою пустую хату он оставил на попечение дяди и уехал на военную службу. В то время сибирских казаков большею частью направляли нести службу на китайскую границу, а там контрабанда шла, станичники контрабандистов ловили, и была им изрядная польза от этого — со службы с деньгами возвращались.
И нашего казака туда направили. И где казаки стояли, стали туда торговки приходить — которая с пирогами, которая с молоком, кто с чем. Казаки при деньгах — раскупают. И появилась между этими торговками девка, которая сильно нашему казаку приглянулась. Он к ней — она к нему, толкуют — надо жениться. Но начальство казаку жениться не разрешает. Какого тебя взяли со станицы, такого, говорят, мы должны тебя и обратно доставить, а там что хошь, то и делай — воля твоя. Но разрешили ему девушку по окончании срока службы везти с собою в станицу.
А в станице в то время нравы строгие были — невенчанную жену за жену не признавали и нигде не принимали. Поэтому, когда срок службы подошел к концу, казак и написал своему дяде — так и так, мол, еду с невенчанной женой; прошу хату мою подготовить и священника позвать, чтоб нам, скажем, сегодня вечером приехать и на утро сразу повенчаться.
Дядя все это устроил да и на свадьбу молодым всего наготовил. Как только молодых повенчали, гости, все станичники зажиточные, начали на свадьбе молодых подарками наделять, чтоб было с чего хозяйство завести: кто корову дал, кто овцу, кто пару поросят, кто мешки с зерном, — живите, молодые, не тужите!..
И зажили — казак поле пашет, жена — по хозяйству. И повалила им удача: опоросится свинья — тридцать поросят принесет; у коровы — четыре теленка; кобыла двумя жеребятами жеребилась, курицы несут яйца — не счесть; молока, масла — полно.
Но только частенько случаться стало, что та или другая баба в станице пойдет утром свою корову подоить, а молока нет — выдоено. Потом стала в станице появляться невиданная свинья; откуда ни возьмись, появляется в хате и с нахальным хрюканьем лезет к хозяйке, хватает, теребит край подола.
— Откуда ты, хавроньюшка? — говорят хозяйки. — Иди, откуда пришла! — отмахиваются от нее, но не ругают, потому что как только заругаешь — набросится, истреплет…
А потом стала белая лошадь появляться. Идут парни с гармоникой, с девками по улице, и тут лошадь выскочит — красивая лошадь: грива, хвост волнами ходят, глазами точно огонь мечет, ноздри раздувает да под гармонику вся так и изгибается, ногами приплясывает, приседает… И никто не знает, чья, откуда…
А потом стала по вечерам показываться около кладбища белая фигура. Народ от нее убегал. Бывали случаи, что она гонялась за отдельными прохожими. Решили, что это местный казак, который весной безвременно погиб (от водки сгорел, обпился). А лето выдалось засушливое, хлеба стали погибать, и народ стал поговаривать, что засуха оттого, что человек от водки сгорел, и надо теперь его могиле поливание сделать, тогда дождь пойдет.
И сделали. Ночью это делается. На его могилу вылито было воды сорок ведер, сорок четвертей, сорок бутылок, сорок полбутылок, сорок шкаликов, сорок полшкаликов и сорок наперстков. И как кончили поливать и пошли с кладбища домой, дождик и стал накрапывать, но мало. Тогда еще на второй день молебен от засухи в поле отслужили, и уже пошел дождь по-настоящему.
Но потом странная свинья, которая одно время как будто прекратила свои похождения, стала появляться опять и была назойливее прежнего. К этому времени в станицу приехал какой-то из высших атаманов, который вызывал к себе казачьих подростков и наделял их участками земли по тогдашнему заведению. Остановился он у казака, у которого было семь дочерей и ни одного сына. Сопровождал приезжего атамана драбант (так называли тогда денщиков).
Вечером драбант решил переночевать на дворе в повозке. Дочери хозяина стали его уговаривать не делать этого и рассказали ему про странную свинью, как она заходит на чужие дворы и пакостит. Драбанта рассказы девушек не устрашили, он лег на дворе в повозке, но положил рядом с собою остро отточенную шашку. Ночью он проснулся оттого, что повозка задвигалась, а потом и впрямь поехала, точно в нее запрягли лошадь. Казак, думая, что это хозяйские девки с ним шутки шутят, еще и покрикивал, везите, мол, побыстрее, чего ж так медленно!
Но повозка начала носиться по двору с такой быстротой, что грозила опрокинуться на поворотах. Тогда казак выглянул из повозки и увидел, что возят ее не девки, а свинья. Он схватил шашку и ловким ударом отсек свинье ухо. Ухо упало тут же на землю, свинья с визгом скрылась. Когда казак поднял ухо, оно оказалось… человеческим.
На утро казак доложил о ночном происшествии атаману и предъявил ухо. Атаман вызвал кого надо и распорядился, чтобы по спискам проверить состав всех проживающих в станице и установить, кто остался с одним ухом. Уже перебрали большую часть станицы, когда подошли к хате на краю. Там нашли хозяина и хозяйку, которая лежала на кровати с обвязанной головой и жаловалась на боль в ухе. Ее заставили снять повязку, и все увидели, что ухо у нее отрублено…
Ей приказали следовать в станичное управление. Уходя из дома, она обернулась к мужу и печально сказала: «Больше мы с тобой не увидимся. Скажи всем, что ты ничего не знал».
Ее поместили в каталажку и приставили охрану. Каталажка имела в двери маленькое оконце, немногим больше кулака. Вскоре охрана увидела, что в этом оконце показалась сорока; она вылезла и, так как наружные двери были раскрыты, улетела.
Охраняющие сперва удивились, каким образом сорока забралась в каталажку, но когда заглянули в нее, увидели, что она пуста — пленница исчезла… Однако у них хватило соображения догадаться, что колдунья поспешит в свой собственный дом, чтобы запастись деньгами и одеждой для дальнейшего бегства. Между тем колдунья действительно пришла домой, но нашла все двери запертыми — муж куда-то ушел… И тут ее настигла погоня. Ее забрали второй раз, и станичный атаман распорядился запереть ее в свой амбар.
Но амбар имел непрочную земляную крышу. Колдунья встала на какой-то сундук и руками проделала отверстие. Потом она, снова превратившись в сороку, улетела, и после этого никто о ней больше не слыхал.
Муж ее уверял, что ему никогда на ум не приходило, что его жена колдунья. Правда, он признавался, что не раз удивлялся, откуда в доме появляется так много сметаны и масла, но жена уверяла, что ходила на заработки к местным богачам. Муж несколько лет оставался без хозяйки, но потом ему разрешили жениться. Он женился и никем и ничем не потревоженный спокойно дожил свой век.
