общество защиты животных смотрело на это сквозь пальцы, хотя и выражало гневные протесты против подобных опытов.
Добытые таким образом деньги Ирма тратила на еду для своих кошек, которых просто обожала. Старуха подошла к комнате, где на ночь запирала кошек, и распахнула дверь. Ирма не обращала внимания на ужасную вонь, стоявшую в комнате. Старуха всю жизнь возилась с кошками и сама пропиталась этим запахом.
— Привет, дорогие! — поздоровалась она, ожидая, что кошки, по своему обыкновению, бросятся к ней и начнут тереться о ноги. Но в это утро любимицы держались отчужденно, молча застыв на месте.
Ирма так разозлилась, что не обратила внимания на желтоватый туман, просочившийся сквозь приоткрытое окно.
— Ну, что там еще с вами нынче? — осведомилась старуха, раздражаясь еще сильнее. — Покапризничать решили? Тогда ищите себе еду сами, где хотите!!!
Решительным шагом Ирма отправилась на кухню, вытащила из раковины две копченые селедки и швырнула их кошкам.
— Нате, жрите, — гаркнула старуха, — да не подавитесь костями!
Вернувшись в спальню, Ирма прогнала с кровати свернувшуюся калачиком кошку и легла. Кошка ощетинилась, но потом вернулась на прежнее место. Ирма обратилась к другим котам:
— Что, нажрались рыбы и приперлись? А ну брысь отсюда, у меня голова болит! — Натянув одеяло до подбородка, старуха продолжала: — Всех сдам на живодерню, кроме тебя, Моге. Только ты и любишь свою хозяйку, — и улыбнулась мурлыкавшей у нее под боком кошке. — Ты у меня паинька, не то что остальные. Им бы только брюхо набить! Ох, голова раскалывается.
Старуха закрыла глаза и сосредоточилась на головной боли.
Кошки не притронулись к рыбе. Тихо-тихо они проскользнули в спальню Ирмы и, усевшись в ногах кровати, ждали, пока старуха уснет.
Старший инспектор Рефорд медленно спустился по лестнице и приплелся в кухню. Зевнув во весь рот, он наполнил чайник водой и включил его. Господи, как он устал! Из-за этого проклятого тумана у инспектора не было ни минуты отдыха. Сегодня, правда, ему удалось выспаться. Хотя теперь, похоже, неприятности кончились, и он получит отпуск. Даже самому инспектору было приятно вспомнить, как хорошо провел он это дело. Другой бы на его месте без разговоров упрятал этого Холмена в дурдом, но опыт научил Рефорда прислушиваться даже к самым бредовым словам. Он действовал правильно, стараясь избегать шума, пока эта невероятная история не подтвердилась, а затем, когда прибыло известие о борнмутской трагедии, он одним из первых забил тревогу и потребовал разрешения действовать.
«Голову на отсечение даю, что Берроу лопается от злости, — подумал Рефорд, вытряхивая в раковину вчерашнюю заварку. — Слишком много амбиций у этого парня. Только того и ждет, чтобы я выдохся».
В одной руке инспектор держал закипающий электрический чайник, а в другой — чайник для заварки.
«А все-таки он парень не плохой, — размышлял дальше Рефорд. — Иногда он слишком жесток, но с возрастом это пройдет, а пока он полезен и таким, какой есть».
Закипевший чайник прервал мысли инспектора. Рефорд налил кипяток в заварочный чайник.
По утрам, забирая молоко, инспектор любил дышать свежим воздухом. Это вошло у него в привычку, и Рефорд постоянно внушал жене, что только рано утром житель Лондона может получить глоток свежего воздуха. К девяти часам улицы будут переполнены дымом и выхлопными газами, поэтому ровно в семь тридцать, стоя на крыльце, инспектор в течение пяти минут полной грудью вдыхал свежий утренний воздух, а на кухне тем временем заваривался чай.
Едва открыв дверь, Рефорд сделал глубокий вдох, и в мгновение ока его легкие наполнились туманом.
Инспектор Берроу спал. Впервые после напряженной трудовой недели он получил возможность отдохнуть. Ему до смерти осточертело быть нянькой при Холмене. Во время всей этой катавасии ему могли бы дать задание поважнее. Берроу давно хотел проявить себя, показать, на что он способен. В конце концов, разве не он задержал этого Холмена? Как этот тип раздражает его! Правда, вначале Берроу был слишком груб с Холменом, но, когда понял, что ошибался, попробовал наладить отношения, защищал, как полагается телохранителю, беспокоился за него и даже пытался завязать дружбу. В конце концов, этот Холмен теперь важная персона, и Берроу головой отвечает за его безопасность. Но Джон предпочел держаться на расстоянии, словно не хотел прощать своему телохранителю прошлые обиды.
Впрочем, теперь это, пожалуй, не важно, так как опасность, кажется, миновала. Число жертв, конечно, велико, но, если верить властям, ситуация взята под контроль.
Берроу вспомнил, как прошлой ночью мысли беспорядочно сновали у него в голове, что было верным признаком крайнего переутомления. Он так устал, что даже не подцепил себе на эту ночь какую-нибудь девку.
Берроу заснул почти моментально и крепко спал до тех пор, пока тусклый серый свет не просочился в его спальню.
Семсон Кинг ощупью шел сквозь туман. Он с пятнадцати лет жил в Лондоне, но такой туман видел впервые. Хорошо еще, что автобусный парк был совсем рядом с домом Кинга, а то бы ему в жизни не попасть на работу сегодня утром. Правда, Семсон не был уверен, что идет правильно.
В отличие от родителей, он не скучал по солнечной Ямайке и почти не помнил ее теплые пляжи и темно-зеленое море, о которых постоянно говорили его старики. Нет, он привык к тусклому английскому солнцу и с трудом переносил жару. Конечно, его не заставят вести автобус в такую погоду. Бернис даже предложила Семсону остаться дома, но он боялся неприятностей. Кингу не хотелось потерять работу, что уже случалось с ним неоднократно. Ему нравилось сидеть за рулем огромного красного даблдекера, быть постоянно начеку и помыкать всякими пешеходами да малолитражками.
Кинг попытался угадать, где он сейчас находится.
— Черт побери, ну и погода! — выругался он вслух. Ему нужно было услышать свой голос. Он был совершенно один в тумане и чувствовал себя не человеком из плоти и крови, а привидением, бродящим в туманной пустыне.
Похоже, автобусный парк на противоположной стороне улицы. Белые полосы пешеходного перехода исчезли в тумане, но Кинг знал, что парк расположен в пятидесяти ярдах от «зебры». Этот переход часто помогал ему вывести автобус на оживленную улицу, когда поток машин останавливался, чтобы пропустить пешеходов.
Семсон Кинг начал переходить дорогу, напряженно озираясь при этом по сторонам. У него болела голова. Наверное, слишком уж напряженно всматривается, пытаясь разглядеть очертания знакомых предметов. По крайней мере, на дорогах сегодня будет свободнее. Вдруг Семсон Кинг расхохотался, сам не зная почему. Не прекращая смеяться, он пересек улицу, свернул вправо и пошел дальше, используя в качестве ориентиров магазины, расположенные по левую руку от него.
Содрогаясь от случайных смешков, Семсон вошел в гараж, где стояли автобусы. Он не спросил себя, почему в парке ни души, почему диспетчер его не отметил, куда подевались все уборщицы, где его напарник, всегда нетерпеливо его поджидавший. Семсон Кинг не задавал себе никаких вопросов.
Проснувшись утром, жители Лондона обнаружили, что их дома окутаны желтовато-серым туманов. Некоторые сразу все поняли, другие же ни о чем не догадывались, а многих это вообще не волновало. Они уже были безумны. Услышав, что по радио объявили тревогу, тысячи жителей ночью покинули город. Они предупреждали об опасности родственников, друзей и любимых, с трудом дозвонившись им по телефону (на станции была паника) или же забежав к ним на секунду.
Но город был слишком велик, и те тысячи, которые уехали, составляли лишь горстку от миллионов людей, не слышавших об опасности. В Лондоне развели гигантские костры, но туман проплыл высоко над ними и тут же опустился.
Вчерашняя паника ни в какое сравнение не шла с тем кошмарным столпотворением, которым должен был ознаменоваться наступивший день.
