Он быстро отдернул руку, чтобы кто-нибудь случайно не увидел его сквозь стеклянные стены кабинета. Пек предпочел бы, чтобы его застигли за каким угодно занятием, но только не за ощупыванием лысины. Старея и чувствуя, что стареет, он тайно роптал. Говорят, что лысина свидетельствует о высокой потенции. Что-то он в последнее время не замечал.
Пек захлопнул отчет, откинулся в кресле и достал из пачки очередную сигарету.
Что, черт возьми, происходит?
Происшествие во время футбола на стадионе пока было самым крупным, но произошли и другие, не менее тревожные события. Во-первых, пожар, уничтоживший фэрфилдский «Дом отдыха». Во-вторых, бунт в колонии для несовершеннолетних правонарушителей. Эти маленькие ублюдки сначала набросились на надзирателей, а затем стали кончать с собой. Шестнадцать человек погибли, двадцать четыре тяжело ранены. А остальные? Где они? Обитатели другой психиатрической лечебницы, принадлежащей государственной службе здравоохранения и потому более известной под названием «сумасшедший дом», накинулись на персонал, а потом принялись кончать с собой, как и мальчишки из колонии. К счастью, тревогу подняли вовремя, но до того, как прибыл усиленный наряд полиции, погибло пятеро — две медсестры и трое пациентов. Самое непостижимое, что несколько человек из числа персонала присоединились к мятежу.
Кроме того, произошло немало мелких происшествий, которые, если разобраться, внушают даже больше опасений, чем крупные. Из-за того, вероятно, что в них замешаны совершенно нормальные люди — во всяком случае, считавшиеся нормальными, пока каждый из них не совершил какую-нибудь безумную выходку. Некий торговец умертвил всех животных в своем зоомагазине, после чего лег в постель с той единственной тварью, которой он сохранил жизнь, гордостью своей коллекции — десятифутовым южноамериканским удавом. Его нашли мертвым — удав обвился вокруг его шеи, как кашне. В женском монастыре три монахини лишились рассудка, и ночью, прокравшись по коридорам, пытались задушить подушками спящих сестер. Когда их застигли за этим занятием, они уже успели задушить двоих. Врач одной из больниц во время ночного дежурства (следствие установило, что он работал два дня и две ночи без перерыва) обошел почти все палаты и ввел каждому больному смертельную дозу инсулина. Только внезапное появление дежурной сестры предотвратило более дюжины смертей — бросившись на этого врача, она сама получила укол и была убита. Какой-то строительный рабочий, заканчивая поздним вечером срочную работу в ремонтируемом офисе, оглушил своего бригадира и пригвоздил его к стене монтажным «пистолетом». Этот «пистолет» выстреливает шестидюймовые гвозди с силой, достаточной, чтобы пробить бетон, и к тому времени, когда остальные рабочие подбежали к своему несчастному бригадиру, его руки и ноги были намертво прибиты к стене. Спятивший рабочий умудрился выстрелить себе в голову, а стоявшему рядом чудом удалось избежать участи оказаться продырявленным, когда гвоздь прошел навылет, не потеряв скорости. Но всех превзошел в изощренном безумии мясник, предложивший покупателям свою расчлененную жену — «блюдо дня», только для постоянных покупателей. Часть ее бедра до сих пор не обнаружена, и полиция безуспешно пытается вычислить незадачливую домохозяйку, сделавшую столь «удачную» покупку.
Относительно прочих преступлений и самоубийств, имевших место в последнее время, нельзя было сказать наверняка, что они связаны с этими из ряда вон выходящими событиями. Да и какую можно обнаружить между ними связь, кроме того обстоятельства, что все эти кошмарные преступления совершались в ночное время? Неужели тьма, как утверждает Джейкоб Кью-лек, действительно имеет отношение к этому безумию?
Пек включил гипотезу слепца в свой отчет, но поместил ее в особом разделе, не снабдив никакими комментариями. У него было искушение вообще выбросить ее из отчета, и он так бы и поступил, будь у него самого какая-нибудь правдоподобная гипотеза. Страшно представить, что может подумать об всем этом комиссар, но он, Пек, был в этом деле всего лишь мелкой сошкой. Руководство взяли в свои руки высокие чины. Все, что от него требуется, — это снабжать их любой имеющейся у него информацией. Еще пару недель назад Пек считал, что Джейкоб Кьюлек немного тронутый; но произошло слишком много такого, что заставило его изменить свое отношение к нему. Если бы только удалось разузнать побольше о Борисе Прижляке! Когда-то он жил в огромном многоквартирном доме возле Марилебонского вокзала, хотя, по свидетельству соседей, почти никогда там не появлялся. Осмотр его квартиры ничего не дал. Это было просторное, весьма неуютно обставленное жилище, без картин, книжных полок и каких-либо безделушек. Немногочисленные предметы мебели были очень дорогими, но функциональными, и, судя по всему, ими никогда не пользовались. Очевидно, эта квартира была для Прижляка чем-то вроде опорного пункта, а его деятельность — в чем бы она ни заключалась — протекала где-то в другом месте. Даже та информация, которая была собрана в связи с массовым самоубийством в «Бичвуде», проясняла очень немногое. Если Прижляк и был лидером какой-то идиотской религиозной секты, то его организация действовала на удивление осторожно. Похоже, у них не было никакого специального помещения для собраний. Как они пополняли свои ряды, тоже оставалось неясным. О работе, которой занимался Прижляк, — научной или любой другой, — не сохранилось никаких записей. Некоторые из его сподвижников были богаты, и в первую очередь — Доминик Киркхоуп. Пек предполагал, что Доминик и другие каким-то образом финансировали проект Прижляка. Что их на это подвигло? Подлинный интерес? Или то была компания извращенцев, радовавшихся любой возможности собраться на оргию? Насколько позволяет судить информация, собранная о Киркхоупе и некоторых других, их сексуальные предпочтения были довольно необычными. Одно время Доминик Киркхоуп владел фермой в графстве Гемпшир, которую в ответ на многочисленные жалобы соседей обследовала полиция. Оказалось, что животных на этой ферме держали не для естественных целей. Скандал замяли, ибо возмущенные окрестные землевладельцы не захотели, чтобы их безмятежное существование нарушилось столь сомнительной известностью. Киркхоупу и его гостям не было предъявлено никаких обвинений, но вскоре после рейда полиции ферма перешла в другие руки. За Киркхоупом после этого некоторое время наблюдали, но если он и позволял себе впоследствии противозаконные сексуальные прихоти, то делал это весьма осмотрительно.
Наводились справки и о Бравермане, и о Ферьере — человеке, выпавшем из окна в институте Кьюлека: ни о ком из них не удалось пока раскопать ничего необычного. Браверман был творческим руководителем рекламного агентства, ведущей фигурой в своей области. Ферьер — библиотекарем. Они не поддерживали между собой никаких явных отношений. Являлись ли они последователями Прижляка?
В деле об убийстве Агнес Киркхоуп и ее служанки существовала только одна зацепка. В день убийства соседи заметили возле дома мисс Киркхоуп двух прогуливающихся женщин Не будь этот район таким малолюдным и тихим, никто не обратил бы на них внимания, но поскольку район был именно таким, разные люди видели, как какие-то женщины два или три раза прошлись мимо дома мисс Киркхоуп. Вероятно, они ждали благоприятного момента для нападения. Одна из них была высокой, а другая низкорослой.
Крис Бишоп сказал, что две женщины — одна высокая, другая низкорослая — встретили его и в фэрфилдском «Доме отдыха». Те же самые? Возможно. Даже вероятнее всего. У Пека почти не осталось подозрений, касающихся исследователя-парапсихолога. Он, без сомнения, был во всем этом замешан, но только как потенциальная жертва — в этом детектив был теперь уверен. Напротив, все было направлено против самого Бишопа, кто бы — или что бы — за этим ни скрывалось. Почему? Да черт его знает! Все это лишено было всякого смысла.
Бишопу повезло, что Пек приказал приставить к нему «хвост». Двое полицейских, следивших за ним в тот вечер, сопровождали его до психиатрической лечебницы, а когда получили по радио приказ доставить Бишопа в дом Кьюлека, зашли внутрь. И увидели, что пациенты пытаются утопить Бишопа в ванне. Хорошо еще, что сыщики были вооружены — в то время Пек еще подозревал Бишопа в убийстве и не мог рисковать жизнью своих людей. Без огнестрельного оружия они бы не одолели впавших в буйство сумасшедших. Его люди тоже видели в психушке двух женщин, которые подожгли лестницу. Дом сгорел дотла, и более половины пациентов погибли. Бишоп, бедняга, потерял при пожаре свою жену.
Погиб весь медицинский персонал, то ли в огне, то ли еще раньше — никто этого теперь не узнает. Бишоп и оба сыщика видели нескольких санитаров мертвыми еще до того, как возник пожар. Некоторые пациенты выпрыгнули из того же окна, через которое выбрались Бишоп и люди Пека, и разбежались во тьме кто куда; позднее их подобрали патрульные машины. Другим удалось воспользоваться пожарной лестницей в задней части здания; в ту же ночь их обнаружили на улицах города. Но некоторые бесследно
