произнесла со вздохом:
– Бедный Казик! А я ломала голову, как от него избавиться.
Три неподвижных соляных столба, в которые мы превратились, вздрогнули.
– И поэтому ты решилась его убить? – в ужасе произнесла Алиция.
– Ах, нет, – невозмутимо продолжала Эльжбета. – Я привела его сюда в надежде, что ты позволишь ему переночевать, ведь место Эдика освободилось. Видишь ли, он не мог попасть в свою квартиру, так как забыл ключи. И что с ним такое, интересно, приключилось?
До приезда господина Мульдгорда мы, испуганные и удрученные, просидели в кухне, стараясь не смотреть в сторону комнаты с незнакомым мертвецом, слушая объяснения Эльжбеты и пытаясь убедить Алицию, что я совсем не его имела в виду, говоря об ожидающем ее дома приятном сюрпризе. Зося то упорно твердила, что именно я своими безответственными намеками навлекла на всех нас очередное несчастье, то, изменив мнение на прямо противоположное, фаталистически мрачно изрекла: пришла беда – отворяй ворота. Спохватившись, что мы и без того достаточно пришиблены, она предложила в ожидании приезда полиции съесть виноград, чтобы хоть немного утешиться.
– Нельзя! – возразил Павел. – Пан Мульдгорд велел ничего не трогать до их приезда.
Алиция попросила Эльжбету рассказать подробней о несчастном Казике.
– Он давно влюбился в меня и ходил за мной по пятам, надоел ужасно, – спокойно повествовала Эльжбета. – И сюда притащился. Я именно о нем собиралась тебе вчера рассказать. Ведь это как раз он видел убийцу.
Павел поперхнулся кофе, Зося уронила на пол ложку, я, не сводя с Эльжбеты глаз, загасила сигарету, как потом выяснилось, в сахарнице.
Так же спокойно и неторопливо Эльжбета поведала нам, что вышеупомянутый Казик, в настоящее время сидящий в виде трупа на диване в комнате, работал в Копенгагене, а проживал в Аллероде. Сегодня они вместе были в гостях у знакомых, вместе вернулись поездом в Аллерод, и тут обнаружилось, что ключи от дома Казик забыл на работе. Деваться ему было некуда, вот она и привела его к Алиции, чтобы ему было где переночевать. Самое же интересное заключалось в следующем: в роковой вечер пятницы влюбленный Казик, не будучи приглашенным на обмывание торшера, спрятался в кустах Алициного садика, пытаясь хоть издали увидеть предмет своих воздыханий. И, действительно, несколько раз увидел. Главное же, кроме предмета, он увидел еще кое-что… Кусты, в которых он прятался, находились как раз за спиной Эдика.
– И не сказал тебе, что именно он увидел? – спросила потрясенная Алиция.
– Если бы сказал, я сразу же сообщила бы тебе. Признался он только сегодня. Не в том, что сидел в кустах – об этом я и так догадывалась, а в том, что видел еще нечто. Вчера, когда я говорила тебе о Казике, у меня еще не было этой уверенности.
– Но ты же сказала вчера, что есть один свидетель.
– Я сказала: возможно, найдется один свидетель. Я знала, что Казик сидел в кустах. Сначала он не хотел мне в этом признаваться – глупо все-таки, но потом признался. И я подумала: раз сидел в кустах, мог что-нибудь заметить. По крайней мере, я так подумала, и сказала тебе о свидетеле. А раз уж он забыл ключи и деваться ему некуда, я решила – ты не станешь сердиться, если я приведу его к нам, ведь его сообщение может оказаться интересным для тебя.
– А ты его даже не расспросила?!
– Ах, конечно, нет, – ответила Эльжбета, причем ее прекрасное лицо утомленной мадонны выражало полное равнодушие. – Меня это совершенно не интересует. Я сказала ему, пусть уж прямо тебе говорит.
Казалось, Зосю вот-вот хватит кондрашка, хотя апоплексия вроде бы не грозит таким тощим, как она. Павел смотрел на Эльжбету с восхищением и ужасом, Алиция – с отчаянием.
– Послушайте, – обратилась она ко всем нам. – Если кому-то из вас надо мне что-то сказать, сделайте это сейчас же. С меня достаточно, ей-богу. Эдик собирался мне что-то сообщить и был убит, Казик хотел что-то сказать – и тоже мертв. Кто еще хочет?
Мне в голову вдруг пришла одна мысль.
– Послушай, – спросила я Алицию. – Где и когда вы с Эльжбетой говорили о свидетелях? Может быть, здесь, в кухне, когда полиция отбывала?
Алиция с Эльжбетой переглянулись.
– Да, здесь, в кухне. А точнее, в дверях. А ты откуда знаешь?
Теперь переглянулись мы с Павлом.
– Значит, там и в самом деле был убийца! – донельзя взволнованный, воскликнул Павел.
– Где был убийца?
– Убийца был в прихожей, – торжественно объявила я. – Он подслушал ваш разговор. Понял, что Казик его разоблачит, и поспешил его прикончить, пока тот еще не успел рассказать. Вот тут, в прихожей, убийца затаился в темноте, а потом выскользнул из дома через входную дверь, так что я не успела узнать, кто это был. Если это была ты, – обратилась я к Зосе, – тогда прошу учесть, что я ничего не видела, ничего не знаю, ничего вам не сообщала. Говорю тебе об этом прямо, ибо мне еще хочется пожить.
Павел нервно захохотал, а Зося в страхе посмотрела на меня:
– Ты что, спятила? Знаешь, такие шуточки… Даже если ты и пишешь сейчас свой очередной потрясающий детектив, меня оставь в покое.
– Ничего я не пишу, все потрясающе детективное происходит в жизни, вокруг нас, разве ты не видишь? Впрочем, не исключено, может, когда-нибудь и напишу, тогда в нем и для тебя найдется роль.
– Хватит молоть ерунду! – резко бросила Алиция. – Не мешайте, я думаю. Тот, в прихожей… А ты его, случайно, не выдумала?
– Бог мне свидетель, нет!
– Тот в прихожей… Что он мог услышать? Эльжбета, попробуй припомнить, о чем ты мне тогда говорила, поточнее!
Эльжбета очнулась от каких-то своих мыслей. Нет, просто невероятно, до какой степени эту женщину не интересует происходящее!
– О чем я говорила? Погоди, попытаюсь вспомнить. Ну, наверное, о том, что есть человек, который может оказаться важным свидетелем. Потому что был здесь в пятницу, никем не замеченный. И завтра он расскажет тебе, что видел. То есть сегодня…
– И тут меня кто-то позвал! – с раздражением докончила Алиция. – А тот, в прихожей, подслушал. Этого человека не было на террасе…
– Тоже мне, открытие, – ядовито заметила Зося.
– Да не мешайте же! Надо вспомнить, кого не было на террасе…
– …когда собрались уезжать полицейские. Мы с Павлом уже пытались вспомнить. И ничего у нас не вышло, разве что еще раз подтвердилась невинность Лешека и Генриха.
Алиция задумалась, помешивая ложечкой кофе, потом спохватилась:
– А я положила в чашку сахар?
– Да, – сказала Зося.
– Нет, – сказал Павел.
– Ну, так да или нет? Решите между собой.
– А ты попробуй, – посоветовала я.
Алиция попробовала и убедилась, что не положила. Взяв сахарницу, она извлекла из нее окурок и переложила его в вазочку с конфетами.
– Нет, тут что-то не так, Казика убили, чтобы он мне ничего не сказал? А как убийца мог узнать, что Казик сюда придет? И откуда убийца вообще знал, что свидетелем является именно Казик, даже если он и подслушал наш разговор? Эльжбета, может, ты сказала другие слова?
– Может, и другие, – безмятежно отозвалась Эльжбета. – Может, так: завтра я смогу сообщить тебе нечто новое, относящееся к убийству. Или так: я узнала новость, о которой и тебе следует знать. Точно не помню.
– Но ведь это большая разница! Если ты говорила, что тебе известно, тогда он попытался бы убить тебя.
Уже несколько минут я усиленно обдумывала пришедшую мне в голову мысль и теперь не замедлила
