сказал он.
— При пожарах происходят странные вещи. Например, как вам двоим удалось выжить. Вы оказались там безо всякой защиты, но жар и дым не добрались до вас. Удивительно!
— Мне показалось, что дым подбирается к нам, — сухо ответил Дантэ. — Думал, что вот-вот начну кашлять собственными легкими.
— Но ваши дыхательные пути вообще не пострадали! Я видел, как люди гибли, имея дела с меньшим количеством дыма!
Лорна подумала, что бы он сказал, увидев, что осталось от «ягуара» Дантэ, в то время как на них ни единой царапины.
Нет, не совсем так. Нахмурившись, она посмотрела на Дантэ. Посмотрела повнимательнее. На лице остался порез в том самом месте, где ударом подушки безопасности ему рассекло кожу на скуле. Там осталась припухшая ссадина, и левая рука тоже пострадала.
Всего несколько часов спустя щека его выглядела превосходно. Никакого пореза она не видела. Никаких ссадин и припухлостей. Она знала, что не вообразила все вышеперечисленное, потому что помнила его рубашку, вымазанную в крови, и помнила, что он ходил ее менять; вместо рубашки-поло он теперь красовался в белой рубашке и джинсах, а закатанные рукава позволяли ей разглядеть совершенно нетронутую левую руку.
На ней тоже не осталось ран. Учитывая то, как по дороге швыряло машину, у нее должны были появиться хоть какие-то ушибы или царапины, но она прекрасно себя чувствовала. Что происходит?
— Что-то замкнуло, — заметил он, оглядываясь и оценивая урон после того как маршал удалился. — Глупость некоторых людей поражает.
— Знаю, — ответила Лорна отстраненным голосом, мысленно продолжая решать загадку исчезнувшего пореза. Есть ли способ с должной дипломатичностью спросить человека… Человек ли ты?
Но как насчет ее собственных ран? Она знала, что она человек. Может, это часть его репертуара? Возможно, каким-то образом он оградил ее от повреждений?
— Порез на твоем лице, — выпалила она, слишком волнуясь, чтобы молчать. — Что с ним случилось?
— Я быстро выздоравливаю.
— Не принимай меня за идиотку, — отрезала она, испытывая большее раздражение, чем сама ожидала. — На твоей скуле была припухшая ссадина, а на щеке порез всего несколько часов назад. А теперь и следа не осталось!
Он бросил ей молниеносный оценивающий взгляд, затем сказал:
— Поднимемся в номер. Там говорить удобнее. Я кое о чем не упомянул.
— Да неужели, — пробормотала она, и они направились через офисы отеля к его частному лифту.
Его офис находился на том же этаже, что и личный номер, но располагался отдельно от номера, в другой части отеля. Когда начальник охраны тащил ее наверх, они поднимались в одном из общих лифтов.
«Неудивительно, что, когда мы бежали, на этаже отсутствовали люди, — подумала она. — Весь этаж принадлежит ему».
Номер размером в три тысячи квадратных футов ничем не отличался от остальных номеров класса люкс: в нем отсутствовала любая индивидуальность. Он объяснил, что ночевал здесь лишь в тех случаях, когда неотложные дела задерживали его в казино допоздна и ехать домой уже представлялось смешным. В просторных, удобных комнатах отсутствовали признаки его обитания, не считая сменной одежды на все случаи жизни.
«Странно, — подумала она. — Я уже знаю, какую мебель он предпочитает. Какие любит цвета и какие картины выбирал лично. Дизайнер интерьеров, специализирующийся на отелях, а не на частных домах, декорировал этот номер».
Он сошел по двум ступенькам в гостиную и подошел к окнам. Она заметила его слабость к окнам. Он любил большое количество стекла, но еще больше любил находиться снаружи. Вот почему его номер выходил на залитый солнцем балкон, достаточно большой, чтобы, разместив на нем стол и стулья, устроить обед под открытым небом.
— Ладно, — начала она. — Теперь объясни мне, как ссадины и порезы исчезли всего за несколько часов. И раз уж мы об этом заговорили, поясни заодно, почему я тоже не пострадала. На мне ни царапины!
— Все просто, — ответил он, достав из кармана серебряный талисман и обмотав шнуром руку так, что сам талисман остался на ладони. — Он лежал в бардачке на консоли.
Талисман изображал некую птицу в полете. Возможно, орла. Лорна покачала головой:
— Не понимаю…
— Это оберег. Я говорил тебе о них. Обычно я шлю их Гидеону. Он присылает мне талисманы плодородия…
Лорна отшатнулась, скрестив пальцы двух рук, словно желая отпугнуть вампира:
— Убери от меня эту штуку!
Он усмехнулся:
— Я сказал, это оберег, а не талисман плодородия.
— Нечто вроде резинки, которую ты надеваешь себе на шею вместо того, чтобы напялить ее на свой пенис?
— Речь о безопасности иного рода. Такой предотвращает физические увечья. Или же сводит их к минимуму.
— Думаешь, мы поэтому сегодня не пострадали?
— Знаю, что поэтому. С тех пор как он стал полицейским, Гидеон всегда носит оберег. Этот я получил по почте в субботу, а значит, сделал он его только что. Не знаю, зачем он сделал оберег вместо талисмана плодородия. Я мог бы предположить, что у него созрел дьявольский план и он решил выдать талисман за оберег, но этот настоящий. Когда летнее солнцестояние так близко, его способности могут выходить из-под контроля. Как и мои время от времени. Похоже, он вдохнул в него немало сил, — восхищенно подытожил Дантэ. — Я даже не надел его — просто положил в отделение для перчаток и забыл о нем. Как правило, обереги предназначены для кого-то конкретного, но никто из нас сегодня не пострадал… Думаю, он действует на любого человека в пределах определенной дистанции. Это единственное объяснение.
Собственно, все это звучало довольно здорово. Собственно, ей понравилось то, как он выразился: «Похоже, он вдохнул в него немало сил».
— И он же исцеляет раны так быстро?
Дантэ покачал головой, кладя оберег обратно в карман:
— Нет, это одно из преимуществ Рэйнтри. Говоря, что быстро выздоравливаю, я имел в виду действительно по-настоящему быстро. Столь незначительный порез — просто ничто. Глубокий мог бы заживать всю ночь.
— Какой же ты несчастный! — хмуро проговорила она. — Какими еще несправедливыми преимуществами ты обладаешь?
— Мы живем дольше большинства людей. Не намного дольше, но наш максимальный возраст в среднем составляет от девяноста до ста лет. И обычно это хорошие годы. Чаще всего мы абсолютно здоровы. Например, я никогда не простужался. У нас иммунитет к вирусам. Бактериологические инфекции способны причинить нам вред, но большинство вирусов не распознают нас на клеточном уровне.
Из всего, что он ей сказал, никогда не болеть простудой казалось самой чудесной новостью. А еще это означало: никогда не болеть гриппом и…
— У тебя не может быть СПИДа!
— Верно. И еще мы горячее обычных людей. Температура моего тела, как правило, сорок градусов или выше. На улице должен начаться настоящий мороз, прежде чем я почувствую себя неуютно.
— Как несправедливо, — возмутилась она. — Я тоже хочу обладать иммунитетом к простуде и СПИДу.
