необычный оттенок глаз, — все это правда.
Он притягивал ее к себе. Непостижимая сила овладела ею почти на физическом уровне. Пламя свечей подрагивало, а свет от них казался ярче, ибо солнце уже скрылось за горизонтом и улица за окном погружалась в сумерки. Теперь лишь огонь свечей разгонял полумрак офиса, отбрасывая тени на жесткие черты его лица, в то время как глаза казались ярче, чем всего несколько секунд назад.
Никто из них не сказал ни слова с того момента, как он сел в кресло, и тем не менее ей казалось, что она уже сражается за свою силу воли, за власть над собой, за свою независимость. В душе она вдруг ощутила панику, трепет, подобный пламени этих свечей. «Он знает», — подумала она и напрягла всю волю, решив бежать. Забыть о казино, забыть хорошие деньги, которые они приносили ей, — забыть обо всем, кроме выживания. «Беги!»
Но тело ей не подчинялось. Она по-прежнему сидела на месте. Застывшая… Загипнотизированная.
— Как вы это делаете? — наконец спросил он спокойным и ровным голосом, будто вихри и волны энергии, атаковавшие ее, не имели к нему отношения.
И снова голос его будто прорвался сквозь ураган несобранных, овладевших ею эмоций, вернув ее к реальности. В изумлении она уставилась на него. Он думает, что она все это устроила?
— Это не я, — выпалила она. — Я думала, это вы.
Возможно, она ошиблась, потому что в призрачном, пляшущем свете горящих свечей прочесть выражение лица нелегко, но ей показалось, что ответ ее вызвал у него легкое изумление.
— Ваше жульничество, — пояснил он. — Как вам удается воровать мои деньги?
Глава 3
Быть может, он не знал.
Его невежество, как ни странно, вызвало у Лорны облегчение. Она сделала глубокий вдох. По крайней мере, теперь она имеет дело с тем, природа чего ей ясна. Игнорируя странную ауру, образовавшуюся в комнате, и почти физически ощущаемое ею… нечто… она вздернула подбородок, прищурилась и ответила ему прямым, невозмутимым взглядом:
— Я не жульничаю!
Она не лгала. Имея в виду общепринятый смысл понятия «жульничество».
— Конечно жульничаете. Никому не везет так, как вам, если он, простите,
Глаза его блестели, но в ее книге блестящие глаза считались не таким ужасным понятием, как, например, глаза горящие. Как бы там ни было, гореть глаза не могли. Что с ней вообще творится? Неужели ей в напиток подсыпали наркотик, когда она отвернулась? Она никогда не пила алкоголь на территории казино, предпочитая кофе и прохладительные напитки. Но у последней порции кофе ей почудился горьковатый привкус. Тогда у нее мелькнула мысль, что ей повезло получить кофе со дна чайника, но теперь она подумала, не усилил ли горечь какой-нибудь лекарственный препарат.
— Повторяю. Я не жульничала, — жестко ответила Лорна, чеканя каждое слово.
— Вы приходите сюда не впервые. Каждую неделю уносите отсюда примерно пять тысяч. Это четверть миллиона в год, причем только с моего казино. Многих еще вы грабите?
Он холодно оглядывал ее с головы до ног, словно удивляясь, почему она одета не лучше, учитывая уровень ее заработка.
Лорна почувствовала, что краснеет, и это ее разозлило. Ее давно уже ничто не смущало, ибо смущение было роскошью, которую она себе позволить не могла. Но что-то в его оценке вызвало у нее желание съежиться. Ладно, может, она и не лучшая в мире модница, но она опрятна и чиста, и лишь это имеет значение. Ну и что, что ее брюки и блузка с короткими рукавами куплены в «Уолл-Марте»? Просто она не могла заставить себя потратить сотню долларов на пару ботинок, имея возможность купить не менее удобную за двенадцать. На оставшиеся восемьдесят восемь можно купить много еды. А шелк не только дорого стоит, но и ухода требует немалого. Она предпочитала вещи из хлопка и полиэстера, которые не нужно гладить, в отличие от шелковых, которые гладить необходимо каждый день.
— Я спросил: сколько еще казино вы грабите еженедельно?
— Что, где и как я делаю, вас абсолютно не касается. — Она решительно посмотрела на него, радуясь приливу злости. Чувствовать злость намного лучше, чем боль. Она не позволит этому мужчине уязвить ее, навязать свое мнение. Ее одежда, может, и дешевая, но не рваная; на ней чистые, опрятные вещи, которых нечего стыдиться.
— Ошибаетесь. Я вас поймал. Мне следует поручить Элу связаться со службами безопасности других казино.
— Вы не поймали меня ни на чем! — В этом она была абсолютно уверена, поскольку не сделала ничего, на чем ее можно было бы поймать.
— Вам повезло, что главный здесь я, — продолжал он, словно она не сказала ни слова. — В Рино есть люди, считающие, что жульничество заслуживает серьезного наказания.
Ее сердце замерло. Он говорил правду, и она это знала. По городу ходили слухи. Слухи о людях, пытавшихся обмануть казино и либо исчезнувших навсегда, либо достигших комнатной температуры к тому времени, как их находили. Она не была глупа и не воображала, будто он преувеличивает, ибо жила в этом мире и знала, что такое здесь происходит. Она знала этот мир и знала людей его населявших. Она старалась вести себя как можно более незаметно и никогда не использовала автоматы с компьютерными картами, позволявшие казино идентифицировать выигравших и проигравших. Но все же в чем-то она ошиблась. Сделала нечто, приковавшее к ней внимание. Ее виновность или невиновность не имела бы значения для некоторых людей; одно неверное слово, сказанное не тому человеку, — и она труп.
Намекал ли он ей, что не собирается выдавать ее? Что инцидент может быть исчерпан в пределах «Инферно»?
С чего ему так поступать? В голову приходили лишь два вывода. Первый — это старая игра «секс за услугу»: будь со мной ласкова, детка, и я никому ничего не скажу. Второй вариант: он подозревал ее в жульничестве, но не имел доказательств, а потому хотел склонить к признанию или, по крайней мере, закрыть ей доступ в «Инферно». В первом случае он дешевка, а как управляться с дешевками она знает. Если же причина вторая, что ж… Тогда он хороший парень. И тогда ему, можно считать, повезло.
Он смотрел на нее. Действительно смотрел. Его абсолютное внимание было приковано к чтению каждой эмоции на ее лице. Лорна боролась с волнением, но столь пристальное внимание было ей крайне неприятно. Она предпочитала смешиваться с толпой, оставаться на заднем плане; анонимность означала безопасность.
— Не волнуйтесь. Я не намерен принуждать вас к сексу путем шантажа… Не то чтобы вы меня не интересовали, — пояснил он. — Просто для подобной цели мне не нужно никого принуждать.
Она чуть не подпрыгнула. Либо он читал ее мысли, либо она стала небрежной и не следит за выражением лица. Она знала, что небрежность не в ее духе; слишком долго ее жизнь зависела от самообладания. Слишком сильно укоренились в ней защитные инстинкты. Он читал ее мысли. Господи, он читает ее мысли!
Паника окутала ее разум густым туманом; затем он мгновенно рассеялся, и на смену ему пришло отчетливое видение, как они двое занимаются сексом. На какой-то миг ей почудилось, будто она вне своего тела и видит их вдвоем в постели, как их взмокшие от напряжения тела сливаются воедино. Его мускулистое тело возвышается над ней, он опускает ее на смятые простыни… Ее руки и ноги, обвивая его, бледнеют на фоне его смуглой, оливкового оттенка кожи. Она чувствовала аромат секса и кожи, чувствовала жар и его тяжесть на себе. Она почувствовала, как он входит в нее, услышала собственный вскрик в ответ на его медленное, уверенное вторжение. Она пребывала на пике, как и он сам. Его движения становились быстрее и жестче…
Лорна заставила себя вернуться к реальности, внезапно в ужасе поняв, что, продолжая в том же духе, она унизит себя, испытав оргазм по-настоящему, прямо перед ним. Ей с трудом удалось удержаться в
