Народ жадно слушал ораторов, говоривших о том, что пора кончать опостылевшую войну, требовавших хлеба для рабочих и их семей. Их выступления вызывали одобрительный гул. Вдруг на парапет взобрался какой-то интеллигент. Он закричал:
— Опомнитесь! Подумайте, что вы делаете, против кого идете? Вас мутят немецкие шпионы и предатели. Не поддавайтесь им!
Его слова встретили с возмущением. Раздались голоса:
— Откуда ты взялся такой умный?
— А ну, катись отсюда!..
Незадачливого проповедника столкнули с возвышения и довольно сильно намяли ему бока. Его место занял человек в промасленной рабочей куртке...
Митинги и демонстрации продолжались весь день. Часть рабочих Выборгской стороны прорвалась через Сампсониевский мост на Троицкую площадь. Там снова произошла ожесточенная схватка с полицией. Волнения не утихли и на следующий день. К вышедшим на улицы присоединялись новые тысячи трудящихся. Они шли от окраин к центру, минуя мосты, переходя Неву по льду. Многие, уже не таясь, кричали: «Долой царя!»
Еще большего размаха выступление пролетариата достигло 25 февраля. В разных частях города происходили схватки с городовыми. На улицах появились войсковые подразделения. В некоторых местах полицейские и солдаты стреляли в безоружных рабочих. Охранка хватала всех, кого подозревала.
В эти дни я и мой новый товарищ Андрей Козырин также участвовали в митингах и демонстрациях. Чувствовалось, что решительный час приближается. Еще не связанные с какой-либо большевистской организацией, мы действовали самостоятельно.
Жестокость полиции, расстрел рабочих демонстраций не запугали людей, а только подлили масла в огонь. Правительство поняло это и поспешило расставить на центральных улицах Петрограда пулеметы, привести в боевую готовность воинские части. Но тут случилось то, чего власти меньше всего ожидали: расквартированные в столице полки вышли из повиновения.
27 февраля улицы столицы вновь заполнились возбужденными толпами. Не пройти было и по Сампсониевскому проспекту. Всюду митинги, митинги, митинги... Одни рас-
[53]
сказывали, как была расстреляна демонстрация на Знаменской площади, другие — о том, что солдаты Павловского полка открыли огонь по конным городовым, избивавшим рабочих. Эта весть была встречена с восторгом. У нас, на Выборгской стороне, вскоре появились солдаты Волынского полка. По толпе молниеносно разнеслась весть о том, что они застрелили командиров и присоединились к народу. Нашей радости не было предела. Раздались возгласы:
— И нам вооружаться надо!
— Хватит терпеть!..
Мы с Андреем Козыриным находились неподалеку от завода «Новый Лесснер». Напротив него стояли бараки, в которых размещались солдаты самокатного полка. Они сгрудились возле забора, наблюдая за происходящим, прислушивались к разговорам. К ограде, за которой располагались самокатчики, подходил народ. Вскоре людей собралось столько, что они стали наваливаться на ограду. У ворот появились солдаты с винтовками, их вел офицер с большой черной бородой. Выйдя вперед, он поднял руку и крикнул:
— Прошу разойтись! Не заставляйте прибегать к силе... Убедительно прошу...
В голосе офицера слышалась скорее просьба, чем приказание. Толпа шумела и напирала еще больше. Внезапно к офицеру подскочил рослый парень, рванул его за воротник и оттолкнул в сторону. На помощь к командиру кинулся унтер-офицер, мы бросились помогать парню. Завязалась короткая схватка. Стоявшие во дворе вооруженные самокатчики молча наблюдали эту сцену, не проявляя ни малейшего желания прийти на помощь своему начальству. Очистив путь, мы бросились к баракам. Ворвавшись в ближайший из них, направились к винтовочной пирамиде. Солдаты не препятствовали нам разбирать оружие, а офицеры куда-то исчезли. Через несколько минут винтовки были в наших руках. Теперь мы почувствовали себя куда увереннее.
— Пусть попробуют сунуться городовые, — говорили рабочие, — покажем им кузькину мать!
Кто-то сказал, что надо идти на Петроградскую сторону. Мне тогда казалось, что народ действует стихийно, но позже узнал, что выступлением рабочих руководил Выборгский районный комитет РСДРП, члены которого были в гуще происходящих событий. Тысячи выборжцев двинулись к центру города, переходя Неву по льду, опроки-
[54]
дывая заставы на мостах. Часть восставших направилась громить ближайшие полицейские участки.
Вместе с Козыриным я присоединился к отряду, который двинулся к казармам конных городовых на Петроградской стороне. Мы беспрепятственно проникли внутрь помещений. В них никого не встретили. На полу валялись шашки, шпоры, желтела россыпь патронов. Все свидетельствовало о поспешном бегстве. Да и понятно — одно дело избивать плетьми беспомощных женщин и совсем другое — сражаться с вооруженными рабочими...
В одной из комнат обнаружили шкафчик, на нем висел большой замок. Козырни, не раздумывая, сбил его прикладом. Открыв дверцы, увидели много револьверов. Их тут же роздали тем, у кого ничего не было.
Двинулись дальше. На какой-то улице к нам подошли солдаты и позвали к себе в часть. Они объяснили, что сами не решаются выступить, но оружие рабочим охотно отдадут. Просьбу солдат уважили немедля. Еще несколько сот выборжцев получили винтовки.
На Выборгской и Петроградской сторонах больших столкновений с полицией не было. Основные схватки развернулись на центральных улицах и площадях столицы. Когда мы подоспели туда, все уже было кончено. Рабочие и присоединившиеся к ним солдаты разгромили все очаги сопротивления. С радостью я узнал, что вместе с поднявшимся на борьбу против царизма народом активно действовали петроградские матросы.
Февральская революция победила. Вскоре мы услышали об отречении Николая II от престола. Впервые узнали об этом на митинге, который происходил на углу Каменноостровского и Большого проспектов. Какой-то господин зачитал текст царского отречения, а затем сообщил, что от престола отказался и великий князь Михаил. Он рассказал также, что создано Временное правительство во главе с князем Львовым. Свое выступление господин закончил патетическим призывом:
— Да здравствует свободная Россия!
Оратору от души аплодировали. Многие рабочие, присутствовавшие на митинге, в то время искренне считали, что победа теперь уже достигнута, что вместе с отречением царя, как по мановению волшебной палочки, изменится вся жизнь. Они еще не подозревали о том, что их мужеством и кровью воспользовались те же самые хозяева, на которых они так долго гнули спину.
[55]
РЕВОЛЮЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Андрей Козырин и я отправились в Кронштадт. Мы спешили к товарищам по службе, по подполью. Этот город выглядел совсем не так, как прежде. Раньше матросы и солдаты проходили по центральным улицам боязливо, торопясь миновать места, где можно было нарваться на начальство, а то и на самого адмирала Вирена. Улицы, на которых хозяевами чувствовали себя лишь офицеры, были малолюдны.
Теперь же Кронштадт предстал перед моими глазами шумным, оживленным, переполненным людьми. Они занимали не только тротуары, но и мостовые. Всюду мелькали красные банты, приколотые поверх бушлатов, шинелей и пальто. Очень редко встречались офицеры. Держались они отнюдь не так уверенно,
