рассмеялась, стараясь сдержать слезы. — Господи, как это все похоже на сцену из какого-то телевизионного шоу…
Выражение его лица перестало быть мягким.
— Послушай, Лорен. Я говорил тебе, что никогда не хотел снова жениться. Но когда ты попросила меня об этом, тебе было безразлично, кто я или чего я хотел. Ты просто хотела выйти замуж за кого-то, кому можно рассказывать собственные лживые истории.
Лорен покачнулась. Она вышла замуж за своего врага. Господи, какой же я была дурой, ахнула она.
Они одновременно повернули головы на звук подъехавшего автомобиля. Он громко гудел. Лорен замерла, стоя, как страж, перед дверью. Они с Коулом молча уставились друг на друга.
Теперь ей действительно было безразлично, кто он или чего он хочет, но будь она проклята, если позволит ему приблизиться к ее сыну.
Ее сердце сжалось, когда она услышала, как Джим позвал: «Мамочка, Коул!»
— Мой сын вернулся домой, — сказала она на удивление решительным голосом. — И тут останется.
Коул приблизился к ней, протянул руку.
— Лорен, ты должна меня выслушать.
Но она не была уверена, что сможет выдержать его прикосновение, поэтому выставила перед собой руку и выпалила:
— Я доверила тебе все, что у меня было. Мой дом, мою жизнь, моего ребенка, мое сердце… все. Даже если тебе удастся доказать, что ты отец Джима, ты не имеешь права становиться частью его жизни. И, видит Бог, он заслуживает лучшего отца, чем ты. — Переведя дыхание, она продолжила: — Я хочу, чтобы ты покинул наш дом немедленно. Или, клянусь, я вызову полицию, и тебя арестуют за вторжение на чужую территорию или за убийство, за что угодно еще.
Его глаза превратились в две синие льдинки, губы сжались и побелели. Она сделала глубокий вдох и заключила:
— А потом я сделаю все, чтобы держать тебя от Джима как можно дальше.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Коул сидел за потертой дубовой стойкой в баре пиццерии Херби и разглядывал крутящуюся рекламную тумбу, на которой был изображен огромный полярный медведь с банкой пива в лапах. Каждый раз, как тумба поворачивалась и этот проклятый медведь улыбался ему своей зубастой насмешливой улыбкой, Коул болезненно морщился.
Он допил кружку и, глядя на бармена, постучал по ее краю, что означало «принеси мне еще одну».
Если бы не Джим, его бы не было в этом заведении. Вместо того чтобы напиваться здесь, он бы уже уехал из этого городка на своем грузовике. Нет, не уехал бы. Даже если бы она привела в исполнение все свои угрозы, он не смог бы оставить своего сына. А сейчас ему казалось, что он не смог бы оставить и ее.
Каким же глупцом он был… и остается. Он, Коул Трэвис, Мистер Откровенный Циник, лелеявший нелогичную, глупую надежду, что сможет спокойно поговорить с Лорен, выложить ей все и она поймет, простит его…
Он взъерошил волосы. Черт, легко винить ее. Сколько раз он пытался сказать ей правду? Как раз столько, сколько раз она отказывалась слушать, вот сколько.
Да, для них обоих было бы легче не общаться, не знать друг друга. Но, если оглянуться назад, понимаешь, что это было бы ужасной ошибкой.
Бармен поставил перед ним новую кружку пива. Коул потер подбородок. Ясно, что на сто процентов виноват он сам.
Дверь за его спиной со стоном распахнулась, и полоска бледного дневного света проникла в полумрак бара. Коул невольно, ругая себя за это, повернулся на крутящемся стуле, чтобы посмотреть, не Лорен ли это.
Это была Шэрри, и вид у нее был отнюдь не лучезарный. Так, в нашем полку прибыло.
— Привет, папаша Джима, — сказала Шэрри с кривой улыбкой, опускаясь на соседний стул.
Он хмуро покосился в ее сторону и прорычал:
— Я не расположен к разговору.
Видимо, это ее очень развеселило, потому что она засмеялась.
— Сильно сказано. Ты не мог бы передать мне вон те орешки?
Коул схватил вазу с арахисом, до которой она не могла дотянуться, и, не скрывая своего раздражения, подвинул к ней.
— Спасибо. — Шэрри тотчас же съела несколько штук. — Ой, какие вкусные, солененькие.
Коул вздохнул.
— Могу я предложить вам что-то выпить? Или вы не планируете тут задерживаться?
— О нет, я посижу, — сказала она, повеселев. — И выпью мартини.
Коул подозвал бармена и заказал мартини, потом повернулся к ней.
— Так что вы тут делаете? Принесли мои пожитки и хотите удостовериться, что я уезжаю из города?
— Вовсе нет. — Шэрри пожала плечами. — Я просто подумала, что ты, возможно, хочешь с кем-нибудь поговорить.
— Зачем? — Его раздражение нарастало. — Чтобы я мог сказать, что поступал правильно? И лгал Лорен потому, что не мог позволить, чтобы моего сына снова отняли у меня?
Выщипанные брови Шэрри взметнулись.
— Снова?
Он взглянул на нее. Очевидно, эта любопытная особа не успокоится, пока все не разузнает. Прекрасно. Поскольку терять ему было нечего, как нечего терять змее, расплющенной грузовиком, он выложил ей все о своей бывшей жене, и о браслете, и о том, почему не мог позволить Джиму снова ускользнуть от него.
— Понятно, — сказала Шэрри, медленно кивая головой. — Значит, ты приехал сюда, чтобы забрать своего сына. Но если тебе было нужно только это, зачем ты надел кольцо на свой палец? Тебе незачем было жениться на Лорен, чтобы получить Джима. Фактически, когда вся эта история всплывет, ты поймешь, что это была твоя самая большая ошибка.
Он взглянул на старинное платиновое кольцо на своем пальце. Ошибка.
— Честно говоря, я и сам не знаю, зачем это сделал. Я никогда не встречал такой женщины, как она. Вот то единственное объяснение, которое я могу этому дать.
— Мне кажется, это похоже на любовь, — проговорила Шэрри, подняла рюмку мартини и отпила.
— Стоп, стоп, — сказал Коул, похолодев от услышанного. — Кто говорил о любви? Я просто пытался ей помочь этой женитьбой. А потом ситуация вышла из-под контроля. Я не мог ничего изменить.
Он напрягся, подумав о том, сколько раз мог все изменить. Например, каждый раз, когда занимался любовью с Лорен, зная, что ведет себя нечестно, не лучше, чем его бывшая жена.
— Я не… не хотел ничего менять, — поправил он себя.
Шэрри опустила подбородок на ладони.
— Да, Лорен — всесокрушающая сила, это так. Она красивая, привлекательная женщина.
Он покачал головой.
— Она красивая и привлекательная, но не в этом дело. И вы, и я знаем, что в ней есть нечто большее, чем то, что видят люди в модном каталоге.
Шэрри с невинным видом потягивала мартини.
— Ну, для человека, который не любит, ты, безусловно, хорошо защищаешь свою жену.
