Цельное чувство

И о чем-то просить,
Душу робкого зверя
Пожалеть, полечить…

X. «Выше пышных курений, курений заката…»

Выше пышных курений, курений заката,
В высоте еле зримой, неисследимой
Еле зримые, нежные дымы!
Я едва вспоминаю о том, что когда-то
Вы мною были любимы…

XI. «Хрустальная музыка чеховских слов…»

Хрустальная музыка чеховских слов,
Словно с родины зов, словно дальний зов.
Я хотел бы вернуться, о, Боже мой,
Я хотел бы еще вернуться домой!
И увидеть московский монастырь,
Где схоронен он… и поля… и ширь…

XII. «Как исследил сердца людские…»

Как исследил сердца людские
Ты, нежный, тихий человек,
Всепроникавшим взором Вия,
Не подымая грустных век?

XIII. «О, неуимчивое сердце…»

О, неуимчивое сердце,
Стучишь-стучишь, стучишь-стучишь
В грудь, в глухо запертую дверцу!
Но отзвучишь… Но замолчишь…

XIV. «Далёко, одна на кладбище, лежишь ты…»

Далёко, одна на кладбище, лежишь ты, и я на кладбище том не был.
Далёко, одна… Над могилой синеет неяркое, русское небо.
Далёко! И если судьба не захочет, я там никогда и не буду,
И что-то мне шепчет, что я там не буду,
и, может быть, в жизни тебя позабуду.

Есть странная, страшная сила, забвенье — та сила.
Я знаю: быть может, и ты меня тоже забыла.
Ведь если надрежем мы дерево, новые соки его заживляют, кора зарастает бесследно.
Что было бы с бедной душою без силы целебной, без силы победной!

Но мнится мне, ты пред концом, с другими, с друзьями, с родными,
Средь слез расставания вспомнила старое, старое, полузабытое имя,
Шепнула его и вздохнула с любовью, иль горечью, или прощеньем,
Наверно, с прощеньем, мой грех невелик был, наверно с прощеньем.

Мой грех невелик был: я только любил и не лгал пред тобою.
Быть может, так было и нужно, и так суждено мне судьбою —
Тебя разбудить от дремоты, когда же, проснувшись, с еще полусонной улыбкой
На мир и меня ты взглянула, — уйти, отвернуться и горькой признать всё ошибкой.

Но мной пробужденная к жизни, ты в жизни осталась,
Забыла, что было, творила, любила, смеялась
И шла без меня такою уверенной твердой походкой,
Как будто и не было той, которую я покидал заплаканной, бедной сироткой.

Но что же твой образ душе как упрек и как бремя?