Состояние неловкости постепенно прошло, на душе стало легче. Побледнел и практически выветрился образ убийцы, сидящего за поминальным столом и уминающего пироги, приготовленные дочерьми жертвы. Хотелось думать о чем угодно, только не о проломленных черепах, внезапных смертях и загробном мире. Ночь дышала прохладой, свежий ветерок доносил запахи леса и поля, вдруг запела какая- то птица, упоенно и нежно, будто соловей в любовном безумстве. На востоке посветлело, по краю мохнатых темно-серых облаков проступила розоватая полоса. Короткая июльская ночь подходила к концу. Утро еще не наступило, но времени до него осталось совсем немного. Друзья еще покурили и направились в столовую, к гостям.
Несмотря на поздний (или ранний?) час, гулянка была в полном разгаре. Максим Максимыч помирился с Зинаидой — а может, втайне решил отомстить за публично высказанные сомнения в его деловых и прочих качествах — для чего и подливал усердно в Зинину рюмку. Увидев вошедших, Вера Константиновна бросилась к ним, словно пассажир 'Титаника' — к шлюпкам. Наверно, только им двоим она еще не рассказала о своих предположениях относительно будущей реинкарнации Варвары, остальные уже были в курсе. 'Ой, не-ет!' — хором подумали парни, но убегать наперегонки не стали.
— Вот я и говорю, — затараторила Верка-буддистка без предисловий, — карма превозмогает все. У Вареньки давление было, как у Валентины Терешковой — идеальное. У меня есть такой приборчик, он электронный, так вот мое давление он не показывает, зашкаливает. Гипертония у меня. Я думала: может, сломался? Так я на Варе проверяла — нет, 120 на 80, все как надо. У нее всегда было примерно 120 на 80, или около того, но всегда — норма, прямо как у космонавта! Я и говорю: с таким давлением инсульт невозможен! Это был не инсульт! Это кармическое что-то! Бог всегда забирает лучших, ему виднее, чей путь на земле завершен, а кому еще совершенствоваться и совершенствоваться…
Данила с Иосифом с ужасом поглядели на эйфорическую Веру Константиновну, у которой от возбуждения даже седой кукиш на затылке дыбом встал.
Действительно, какой инсульт при таком давлении? Почему инсульт? Значит, в морге ошиблись? Но как можно перепутать инсульт с ударом по голове? Оба, в принципе, мало смыслили в медицине, и все же казалось, что для получения апоплексического удара надо иметь проблемы с давлением. А ведь Варвара-то, любившая поиграть в болящую, полежать в затемненной спаленке с компрессом на лбу, постонать про ломоту в спине и мигрень-злодейку, сроду не жаловалась, а, наоборот, хвасталась своим отменным давлением. Но если так, то…
Злодей вернулся. Он стоял за спинами Оси и Дани с дубиной наперевес, он сидел в кругу близких и друзей, он мерещился в полутьме коридора, он прятался в саду и выжидал момент, чтобы прикончить следующую жертву. Он был ненормален, необъясним и нелогичен. Маньяк, вся жизнь которого была посвящена уничтожению рода Изотовых. Несмотря на тот факт, что убийцей мог оказаться кто-то из представителей уничтожаемой фамилии. Если только им не являлся сам Иосиф, любовавшийся июльскими звездами в ночном саду, не вымыв окровавленных рук. Или Максим Максимыч, хладнокровно уехавший из Мачихино сразу же после совершенного преступления. Или какая-нибудь из соседок, обиженная Варвариным пренебрежением к ее огороду и простеньким, без вышивки, скатертям и покрывальцам. Никого нельзя было исключать из круга подозреваемых.
— Я хочу сказать! — мощный голос изрядно опьяневшей Зинаиды и звон ложечкой по хрусталю бокала перекрыли общий гам, — Минуточку внимания! Все вы знаете, каким человеком была покойная Варвара Николаевна. Все знаете? А вот ни хрена вы не знаете! Жутким она была человеком! Это была очень умная и очень жестокая баба. Варвара кого хочешь обломать могла. Она была политик! Таких, как Варя, до власти допускать нельзя — им на всех наплевать. Если у них есть цель, они средств не выбирают. Вы для Вари инструментом были, она вас всех использовала! И тебя, — длинный холеный палец ткнул в остолбеневшего Максима Максимыча, — и тебя, — перст переместился на Павла Петровича, — и вас, сударь мой краснодеревщик, — Зинаида издевательски подмигнула Алексису, замершему с куском, поднесенным ко рту.
Потом Зина несколько секунд помолчала и закончила с пафосом:
— И меня! Всю жизнь Варька меня доила и доила, а я даже не сопротивлялась. Гипноз какой-то! Варвару сгубил случай, все так говорят, — Зинаида глубокомысленно-пьяно покивала, — Случай! Несчастный! Ну, для кого как. Сами выбирайте, кому смех, кому слезы… А я все-таки хочу сказать: ты, случай! Поверь, я твой искренний друг! Если тебе адвокат нужен, или деньги на билет из этой уморительной страны, я ка-те-го-ри-чес-ки заявляю: я — на твоей стороне. Много дать не смогу, но… Так что обращайся ко мне, родной. Мне Варька столько всего напортила, зараза… век ей не прощу! Потому предлагаю помочь по-быстрому, пока шухер не поднялся. Я Варьку, конечно, понимаю… — Зина не то вздохнула, не то икнула сочувственно, оттолкнула чью-то руку, теребящую Зинаидин рукав, и продолжила, — П-положить на алтарь семьи… положить… это… как его… а! Жизнь! И вдруг понять на старости лет: все позади — и красота, и молодость, и безумства всякие, а жить так хо-очется! Был такой фильм, старый, американский, 'Имитация жизни' называется… В общем, упокой и облегчи Господи ее душу. Но пусть все останется как есть! — и пьяненькая Зинаида подняла бокал над головой, словно собиралась облить себя спиртным.
— Ты что несешь!!! — заорал очнувшийся от ступора Павел Петрович, — Что ты такое несешь, Зинка! Ведь ты ей… ведь она тебе… Вы же сестры, как же можно такое говорить!
— О Варьке я могу говорить любое, — холодно ответствовала ему золовка, — И я тебе, подкаблучник млявый, никакая не Зинка, а Зинаида Валериевна. Нефиг меня учить, Павлушка! Понял? Ты жизнь в розовых очках прожил, а я такими делами заправляла, с такими сволочами общалась — мне жизнь мозги вправила. Больше я для вашего семейства — не 'Домик в деревне'! И 'привет тебе, Шмулик!', сказал еврей зятю. Тока не делай голубых глаз: 'какие деньги, Зин'? И любви вашей родственной не навязывай мне! Да, я одиночка, меня весь клан Изотовых ненавидит, как выродка! Все, можешь теперь объединяться с возмущенной публикой и обсуждать мое безобразное поведение хоть до сороковин! А я пошла спать. И попрошу не беспокоить, мне отдых необходим!
Тут Зинаида лихо опрокинула в себя содержимое рюмки, а потом, слегка пошатываясь, вышла из столовой. Все остолбенело смотрели ей вслед.
Неожиданно, уронив на пол тарелку, вскочил из-за стола Алексис и, содрогаясь, потрусил к выходу. Плечи его тряслись, убранные в хвост редкие волосы подпрыгивали при каждом шаге. Со спины было непонятно, плачет он или смеется, зажав ладонью рот. С воплем 'Алеша!' рванулась за ним и Лариска, но Руслан перехватил ее в прыжке, а потом изо всей силы усадил обратно на стул. Лариса тупо огляделась, и вновь попыталась встать. Муж держал Фрекен Бок мертвой хваткой за руку и тянул книзу с таким напряжением, точно боялся, что женушка взлетит к потолку.
Зоя посмотрела на сестру, на сморщившегося, готового вот-вот расплакаться отца, на радостно- оживленные лица соседок, и вдруг звонко, от души расхохоталась.
— Ну, что же вы, гости дорогие? Ешьте, не жеманьтесь, не то с вами тоже что-нибудь нехорошее приключится. Зинаида Валериевна не в себе, у нее дебет с кредитом не сходится. Не обращайте внимания! — Зоя погладила отца по плечу, — Ладно, пап, тебе уже хватит. И не злись, что ты, фамильный норов наш не знаешь? Лара, Лара! — она пощелкала пальцами перед глазами сестрицы, — Сориентируйся, Лара! Русланчик, не души высокие порывы, она сама сейчас опомнится. У твоей родной жены случился приступ благородства, такое и с мамочкой нашей бывало. Сейчас все пройдет, все пройдет…
Данила с Иосифом переглянулись:
— Опаньки! — шепнул Ося другу, — Ну и семейка у тебя!
— Да-а… — выдохнул тот, — Вот так сага о Форсайтах!
Глава 3. 'Где-то в раю теперь червь, червь…'
