Было раннее утро. Дул холодный северный ветер. Нико и Карен шли, прижавшись друг к другу, но ледяной ветер все равно пронизывал их насквозь.
– Здесь всегда так ветрено? – спросила Карен, стуча зубами от холода.
– Не знаю. Я раньше не бывал здесь зимой. Зимой сюда вообще никто не приезжает.
– Откуда ты знаешь? Кто-то ведь должен был нарубить дров для камина.
– Здесь такой порядок. Каждый, кто гостит на острове, должен перед своим отъездом приготовить дом для следующих гостей. Жиль наведывается сюда время от времени проверить, все ли в порядке, и наполнить баки горючим.
Ветер усилился. Его порывы то и дело бросали им в лицо мокрый снег. Карен взглянула на Нико, и у нее защемило сердце. Его выбеленные снегом черные волосы, казалось, поседели от пережитой утраты, на волевом, словно вырезанном из камня лице застыло угрюмое выражение. Карен знала, что Нико, как и она сама, борется со своим прошлым. Только Нико намеренно блокировал боль, а Карен ничего не могла вспомнить из-за провала в памяти.
У Нико была сестра, которую он любил и о которой заботился. Она пережила какую-то ужасную трагедию, которую он не смог предотвратить. Поэтому он так стремится заботиться о ней? Он как-то сказал, что она – его плата за прошлое.
Карен чувствовала, что демоны, преследующие Нико, вырвались на свободу. И ее собственные демоны тоже ждут своего часа. Только вместе они смогут победить их, раз и навсегда покончить с прошлым. Одно не давало Карен покоя: что же произошло с ней, какое событие было роковым в ее жизни? Впрочем, наступит момент, и она все вспомнит, но вспомнит только тогда, когда она будет готова к тому, чтобы узнать правду о своем прошлом.
А пока она будет наслаждаться тем, что с ней рядом Нико. Когда-нибудь ей придется вернуться к реальности, но своего цыгана она никогда не забудет. Пусть ненадолго, но им удалось воплотить свою мечту, оторваться от действительности. Жаль только, что мечта не может длиться вечно: она исчезнет, когда они покинут остров.
Нико был рожден для великих деяний. Женитьба, семья, дети – это все не сочеталось с ним. А для Карен дети были неотъемлемой частью жизни.
Вернувшись в дом, они потопали ногами на крыльце, стряхивая налипший на ботинки снег. Нико потрогал ее волосы.
– Вот видишь, у тебя опять мокрая голова, – произнес он с укоризной.
– Это потому, что ветер дул с реки. Я вряд ли когда-нибудь стану моряком: для этого мне пришлось бы постричься наголо, – усмехнулась Карен.
Нико провел рукой по ее волосам.
– Никогда не срезай ни пряди со своей головы. – Голос Нико был хриплым и напряженным, пальцы едва заметно дрожали.
У Карен перехватило дыхание. Она знала, что играет с огнем. Сидя на гранитной скале, Карен вспомнила, что раньше у нее были мужчины, но ее отношения с ними были кратковременными, ограниченными и скучными, так что вскоре она отчаялась найти настоящую любовь и решила остаться одной.
Никто раньше не вызывал в ней таких чувств, как Нико. Прошлая ночь стала незабываемой для Карен.
Да, когда-то им придется расстаться. Это неизбежно. Они вернутся к нормальной жизни, каждый к своей. Но пока они вместе. Карен не знала, что ждет ее впереди, и не хотела об этом думать. Все, чего она хотела сейчас, – быть рядом с Нико.
Войдя в дом и немного согревшись, Карен вернулась к интересующей ее теме.
– Расскажи мне о своей сестре. Ее действитльно звали Карен? – спросила она.
– Да. Катрина Карен.
– Тебе это не кажется странным? Ну, что меня тоже зовут Карен?
– Нет. Цыгане верят в то, что судьба человека определяется в момент его рождения. И тут нельзя что-либо изменить: от судьбы не уйдешь. Моему отцу было бы приятно узнать, что я все-таки приехал сюда вновь, что в конце концов он выиграл.
– Выиграл? Ты что, сбежал отсюда?
– Не то чтобы сбежал – я просто ушел из табора, хотел все забыть. Но чувство вины не покинуло меня.
– Какой вины, Нико? О чем ты?
– По моей вине умерла моя сестра. Если бы я сделал то, чего добивался мой отец – стал его преемником, – она бы осталась жива.
– Ты все время вспоминаешь своего отца, чего он хотел от тебя?
– Он хотел, чтобы я стал вожаком табора. Королем.
Карен недоверчиво рассмеялась.
– Что-что? Ну-ка повтори. В Америке нет ни королей, ни королевской власти. Или я ошибаюсь?
– У вас, может быть, и нет, а у цыган – есть. Быть королем – высочайшая честь. Титул вожака табора – знак уважения. Конечно, это не монархия в полном смысле слова, но для моего народа все это очень серьезно.
– Для твоего народа?
Он оставил ее вопрос без ответа и продолжил:
– Я не пошел по стопам своего отца, не захотел наследовать его титул, поэтому он выдал мою сестру замуж за человека, ставшего новым бароном. Моей сестре было всего-навсего четырнадцать лет, и она, бедняжка, не посмела ослушаться отца. Романо Шандор, будь он проклят, – вот кто повинен в ее смерти! А я – я не смог защитить ее.
Нико, словно внезапно очнувшись, сунул руки в карманы и решительно произнес:
– Я еду на другой берег, мне необходимо позвонить. Постараюсь вернуться до темноты.
Он ушел, а Карен осталась наедине с его болью, которую он выплеснул на нее. Теперь она многое поняла. Она не просто плата за прошлое. Она – осколок его разбитого сердца, и он привез ее туда, где его сердце разорвалось на части.
Но Николай Шандор любил Карен не как сестру. Он любил ее как женщину. Она была первой женщиной, сумевшей пробиться сквозь броню равнодушия и безразличия, в которую он заковал свое сердце. Он был в смятении от чувств, проснувшихся у него в душе, и он боялся признаться себе, что эти чувства разбудила Карен.
Когда Нико пришвартовался, Жиль уже поджидал его на пирсе.
– Здравствуй, дружище. Рад видеть тебя целым и невредимым вместе с катером. Я уж начал было о нем беспокоиться.
– Ты уж извини, что взял его без спросу. Знаешь, я спешил, а тут не было ни души, так что и спросить-то было не у кого.
На смуглом лице Жиля появились новые морщины. Слезящиеся глаза внимательно изучали Нико.
– Да ты, никак, в бегах? Скрываешься от кого-то?
– Может статься. А где все наши?
– Слишком холодно сейчас, все поразъехались. Мой сынок, правда, заглядывает сюда время от времени, когда есть настроение.
– Прости, что так с замком вышло. Я куплю новый и заплачу за работу слесарю.
– Да ладно уж. Только, понимаешь, я ведь не знал, что его взял ты, и заявил в полицию о пропаже катера.
Нико поморщился. Не хватало только, чтобы вокруг рыскали полицейские ищейки и совали повсюду свои длинные носы.
– Скажи им, что все уладилось, катер вернули.
– Уже, уже. Но они забрали твой «Бронко». Когда я понял, что это твоя машина, было уже слишком поздно: они ее отогнали.
