соответствовала нашим видам.
Позднее на ряде конкретных случаев я постараюсь показать вам силу нашей экономической власти.
Теперь же в заключение своего народнохозяйственного очерка позвольте остановить ваше внимание на двух организационных проблемах, особенно важных для познания нашей системы. Первая из них — это проблема стимуляции народнохозяйственной жизни. Если вы припомните эпоху государственного коллективизма и свойственное ей понижение производительных сил народного хозяйства и вдумаетесь в принципы этого явления, то вы поймёте, что главные причины лежали вовсе не в самом плане государственного хозяйства.
Нужно отдать должное организационному остроумию Ю. Ларина и В. Милютина: их проекты были очень хорошо задуманы и разработаны в деталях. Но мало ещё разработать, нужно осуществить, ибо экономическая политика есть прежде всего искусство осуществления, а не искусство строить планы.
Нужно не только спроектировать машину, но надлежит также найти и подходящие для её сооружения материалы и ту силу, которая сможет эту машину провернуть. Из соломы не построишь башни Эйфеля, руками двух рабочих не пустишь в ход ротационную машину.
Если мы вглядимся в досоциалистический мир, то его сложную машину приводили в действие силы человеческой алчности, голода, каждый слагающий, от банкира до последнего рабочего, имел личный интерес от напряжения хозяйственной деятельности, и этот интерес стимулировал его работу. Хозяйственная машина в каждом своём участнике имела моторы, приводящие её в действие.
Система коммунизма посадила всех участников хозяйственной жизни на штатное подённое вознаграждение и тем лишила их работу всяких признаков стимуляции. Факт работы, конечно, имел место, но напряжение работы отсутствовало, ибо не имело под собой основания. Отсутствие стимуляции сказывалось не только на исполнителях, но и на организаторах производства, ибо они, как и всякие чиновники, были заинтересованы в совершенстве самого хозяйственного действия, в точности и блеске работы хозяйственного аппарата, а вовсе не в результате его работы. Для них впечатление от дела было важнее его материальных результатов.
Беря в свои руки организацию хозяйственной жизни, мы немедленно пустили в ход все моторы, стимулирующие частнохозяйственное действие, — сдельную плату, тантьемы организаторам и премии сверх цен за те продукты крестьянского хозяйства, развитие которых нам было необходимо, например за продукты тутового дерева на севере…
Восстанавливая частнохозяйственную стимуляцию, естественно, мы должны были считаться с неравномерным распределением народного дохода.
В этой области львиная доля уже была сделана фактом захвата народнохозяйственной жизни в области промышленности и торговли кооперативными аппаратами, но всё же проблема демократизации народного дохода всегда стояла перед нами.
Мы в первую очередь обратились к ослаблению доли, падающей на нетрудовые доходы, — главнейшие мероприятия в этой области: рентные налоги в земледелии, уничтожение акционерных предприятий и частного кредитного посредничества.
Я пользуюсь старыми экономическими терминами, мистер Чарли, чтобы вам было понятно, о чём тут речь, ибо в вашей стране они ещё употребляются, у нас же… Я, право, не знаю, известны ли они вообще теперешней молодёжи. Таково наше решение экономической проблемы.
Гораздо более сложной и трудной была для нас проблема социальная, удержание и развитие культуры при уничтожении городов и высоких рентных доходов.
Впрочем, уже звонят к обеду, — остановил свой рассказ Алексеев собеседник, увидав в окно, как Катерина с видимой радостью и ожесточением звонила в чугунное било, висевшее посреди широкого двора.
в которой описывается ярмарка в Белой Колпи и выясняется полное согласие автора с Анатолем Франсом в том, что повесть без любви — то же, что сало без горчицы
Из сохранившейся «Расходной книги патриаршего приказа» известно, что в начале осьмнадцатого века к столу святейшего патриарха Адриана ежедневно подавали: «папашник, присол щучий из живых, огниво белужье в ухе, варанчук севрюжий, шти с тешею, звено с хреном, схаб белужий, пирог косой с телом» и ещё не менее двадцати блюд, в количествах помрачительных и качеством отменных. Сравнивая эту трапезу былых времён с утопической трапезой в гостеприимном доме Мининых, придётся признать, что патриарха кормили несколько обильнее, но только несколько… Потому что, подчиняясь повелениям приехавшей из Москвы Параскевы, на обеденный стол появлялось такое количество расстегаев и кулебяк, запечённых карасей и карасей в сметане и прочей снеди, что ножки у стола, наверное, гнулись бы, кабы были немного потоньше, а социалистический деятель Кремнев просто решил, что все соучастники трапезы к вечеру непременно помрут от излишества. Однако национальные блюда, приготовленные для просвещения американца, таяли весьма скоро и бесследно и заменялись всё растущими похвалами Параскеве, которая скромно просила адресовать их «Русской поварне», составленной господином Левшиным в 1818 году.
Отдохнув по православному обычаю после обеда на сеновале, молодёжь потащила Кремнева на ярмарку в Белую Колпь.
Когда Кремнев и его спутники проходили берегом Ламы, тени облаков плыли по скошенному лугу, по дороге желтели пятна цветущей рябинки и в густом воздухе осени реяли паутины.
Катерина шла, высоко подняв голову, и чёткий контур её фигуры, охваченной порывом ветра, выделялся на голубых далях, стелющихся за рекой. Мэг и Наташа рвали цветы. Пахло осенней полынью.
— А вот и большая дорога!
Повернули на шоссе, обсаженное плакучими берёзами, и вдалеке показались купола белоколпинской церкви.
Путников обгоняли телеги, расписные, как подносы, и битком набитые девками и парнями, щелкавшими орехи. Над дорогой звонко разносились переливы частушек:
Кремнева поразило почти полное отсутствие какой-либо разницы его спутников от встречных и перегоняющих. Те же костюмы, та же московская манера речи и выражений. Параскева весело и с видимым удовольствием отшучивалась от любезностей проезжавших парней, а Катерина просто вскочила в какую-то телегу, перецеловала сидящих в ней девок и отняла у опешившего парня картуз с орехами, сунув ему в рот кусок банана.
Ярмарка была в самом разгаре.
На прилавке лежали горы тульских пряников, поджаренных и с цукатами, тверские мятные стерлядкой и генералом и сочная разноцветная коломенская пастила.
Промелькнувшие столетия ничего не изменили в деревенских сластях, и только внимательный взгляд мог различить немалое количество засахаренного ананаса, грозди бананов и чрезвычайно большое обилие хорошего шоколада.
Мальчишки свистали, как в доброе старое время, в глиняные золочёные петушки, как, впрочем, они свистали и при царе Иване Васильевиче и в Великом Новгороде. Двухрядная гармоника наигрывала польку с ходом.
Словом, всё было по-хорошему.
Катерина, которой было поручено просвещение «мистера Чарли», привела его в большую белую
