элитарных вузов Министерства обороны бывшего Союза (в нем и до сих пор куются кадры для ГРУ и прочих контор невидимого фронта).
Москва конца 80-х, только что освободившаяся из гэбистских тенет, ошарашила провинциала невиданной гласностью, толпами политических «тусовок». Однажды Вагин и его однокашник Андрей Попов, прогуливаясь во время увольнительной, забрели в один из импровизированных гайд-парков, шумевший неподалеку от редакции «Московских новостей». Их заинтересовала перепалка высокого молодого блондина с «типом в пенсне» профессорского обличья. Парень кричал, что демократам место в Израиле, «профессор» защищал академика Сахарова. Спор выиграл блондин, смахнувший кулаком каракулевый пирожок с головы оппонента.
Познакомились. Сторонник сильных аргументов Виктор Якушев, недавний выпускник экономического факультета МГУ, рекомендовался: «Стою на позициях православного фашизма. Член «Памяти». Вы, я вижу, ребята – военные, за такими, как вы, – будущее. А этих интеллигентиков передавим».
Польщенные курсанты стали посещать сборища «памятников». Им с радостью давали «почитать» антисемитскую литературу. Тогда же они проштудировали «Майн кампф». Ощутив пропагандистский зуд, ксерокопировали и распространяли в институте антисемитскую литературу.
Друзья подарили Андрею Попову в день его рождения туристский топорик, на котором выгравировали «топор-жидоруб». Особым шиком среди них считалось прийти в институтскую столовую, нацепив на морскую фланельку побрякушку со свастикой. Попов как-то умудрился затеять переписку с членами Ирландской республиканской армии, от которых получал листовки и брошюрки с инструкциями, как «вести подпольную борьбу».
Бывший замполит курса полковник Василий Белоусов (сейчас он старший преподаватель) до сих пор с теплотой вспоминает о Попове: «Неплохой был парень, интеллектуально развитый». И Попов, и Вагин действительно были на хорошем счету. Отличники боевой и политической… Вагин к тому же был членом комитета ВЛКСМ института бессменным комсоргом группы.
Оба – активные общественики: в частности, они издавали стенную газету «Отечество», в которой публиковали статьи о масонстве и всемирном сионистоком заговоре. В 90-м году начальство предлагало курсанам баллотироваться в ВС СССР, но Попов «не захотел», a Вагин «по возрасту не вышел».
Но не все протекало гладко, жизнь иногда преподносила курсантам неприятные сюрпризы. Как-то Попов, познакомившись с гражданином Ливии, решил летом повоевать в «антисионистских» отрядах Каддафи.
Но компетентные органы сорвали «сафари», задержав его по дороге на явочную квартиру. При обыске в его общежитской комнате нашли «топор-жидоруб», листовки ИРА, переведенные на русский язык, «Майн кампф», нацистскую символику.
Что было потом, никто не знает (сам Попов отмалчивался, но вид имел вполне беспечный). Доподлинно известно лишь одно: другой курсант, попавшийся с колодой порнографических карт, выходя из спецчасти, дрожал осиновым листом.
…Учились в национал-СС. Во все годы пребывания в стенах Военного института Вагина и Попова (так вышло) их больше пестовал упомянутый Виктор Якушев. Он был для будущих военных юристов наставником, душеприказчиком, знаменем, и следовали они за ним неотступно, как ни извилист был маршрут.
Осенью 90-го, поругавшись с Васильевым, он вместе с Александром Баркашовым основал неонацистское движение Русское национальное единство. Эти два фашиста – бывший рабочий, обладающий организаторскими способностями, и интеллектуал с университетским образованием – вроде бы хорошо дополняли друг друга. (Кстати, название партийной газеты РНЕ «Русский порядок» придумал не кто иной, как Якушев.)
Но фюреры не прощают чужое превосходство, и каждый из них замаршировал «своим путем». Вскоре Якушев заявил о создании собственной группировки – национал- социального союза. Название рождалось в муках, ему мистически настроенные нацисты придавали особый смысл. Сошлись на НСС: все-таки почти СС.
Программку наскоро сварганили из гитлеровских тезисов: «белая раса…», «мировое еврейство…» и т. д. Энэсэсовец, художник-любитель, вырисовал партийный герб: орел, держащий в когтях круг со свастикой.
Герб вывешивали в «красном уголке» жэка на Мосфильмовской улице, неподалеку от дома Якушева. Сам фюрер, восседая под орлом, регулярно читал «общеобразовательные лекции» для своих соратников на произвольные темы, например, «Почему мы не любим евреев» или «Как бороться с евреями». Когда тема исчерпалась, договорились о встречах в том же месте с «патриотически настроенными» преподавателями, читавшими в Военном институте спецкурс по дезинформации. Качкам в черных рубашках давали список книг, заставляли прочитывать ежедневно по 50 страниц. Тем, кто «тянулся к знаниям», настоятельно рекомендовали поступать в институты и даже оказывали через знакомых протекцию. Боевая подготовка также не была в загоне. Члены НСС тренировались в секции каратэ, которую вел один известный в Москве мастер. А командование Военного института разрешило штурмовикам совершенствоваться на институтском полигоне (не знаю, было ли ему известно – для кого такая честь?).
Мало кому известно, что в 1990-1992 гг. НСС был, пожалуй, самой сильной в России неонацистской группировкой. В ее рядах состояли 200-300 физически подготовленных боевиков с тщательно промытыми мозгами.
Структурно организация делилась на отделы: организационный, идеологический, военный, боевых отрядов и пропагандистский. Якушев был председателем и возглавлял идеологический отдел, Вагин – организационный, Попов – военный. Боевые отряды НСС делились на «тройки», «пятерки» и «десятки» – они представляли собой «нелегальные структуры».
Партийная касса – своего рода «общак» – складывалась из взносов энэсэсовцев и спонсорских вкладов (чьих?..). Откровенной вербовкой в НСС никто не занимался, не было нужды – от желающих отбоя не было. «Для нас главным было создание своего рода ордена или клана, – сказал мне Вагин. – Другая задача, не менее важная, – это внедрение своих людей в коммерческие и властные структуры».
Вряд ли удалось полностью осуществить эти грандиозные планы. Контингент, по словам Вагина, был странным: НСС наполовину состоял из интеллигенции, наполовину из полукриминальных субъектов.
– Был у нас такой Сергей Коркин, наполовину грузин и маленького роста, – рассказал Вагин, – считавший себя откровенным нацистом. «Знаешь, – как-то сказал он мне, – когда накурюсь анаши, снятся мне нацистские сны: представь, иду я в черном галифе, а по бокам две высокие арийки».
И хотя энэсэсовцы, множась, крепли, Якушев искал выход в «большую политику», видя за своей организацией «грех сектантства». Так скрестились судьбы наших юристов.
– Весной 1991 года, – вспоминает Вагин, – Виктор сказал: «Поехали к Жириновскому, обхохочешься». По всему было видно, что Якушев оказался в штабе ЛДПР не в первый раз. Жириновский обращался к нему по-свойски, но было заметно, что он его слегка побаивается. Мы сразу выложили карты на стол: есть люди, которые могут помочь тебе провести предвыборную кампанию.
К тому времени НСС располагал двумя десятками членов, подготовленных вести агитацию на вполне профессиональном уровне. Они практиковались на Жириновском. Помните молодых людей, которые – где-то на повышенных, а где-то на пониженных тонах – доказывали, что «только Жириновский защитит русских»? А цветные плакаты с физиономией кандидата в президенты, налепленные на столбах и в подземных переходах, помните? Это все – дело рук НСС, единственной организованной силы, поддержавшей тогда ЛДП СССР.
Жириновский в благодарность выделил энэсэсовцам три ответственных партийных поста: руководителей московского отделения и молодежной организации, а также заместителя
