руками которой лично приглядывал главный редактор.
- Очень интересно, - сказал отец Анисий. - Не затруднит ли вас объясниться? Что это такое?
- Цель жизни - удовольствие! Наслаждение! И цель искусства та же! И даже вещания кабельного… цель - наслаждение! - Высокий голос не очень трезвого телезрителя
имел диапазон октавы так три, рыдальчески взмывал и падал, звеня. Странный голос, кукольный.
- Целью жизни наслаждение никак быть не может, - объяснил отец Анисий. - Если оно - цель, то оно недостижимо. Могу только посочувствовать вашему заблуждению.
- Почему это недостижимо?! - обиженно завизжали сразу два телефона, и уже было не разобрать, где чей голос, поскольку к разговорам подключились и семьи
абонентов, и, кажется, домашние питомцы - в эфире пищало, мяукало и даже хрюкало.
- Если вы в данной точке времени-пространства думаете о грядущем наслаждении, стремитесь к нему, то, достигнув цели, вы не сумеете насладиться, потому что и точка отсчёта переместится вместе с вами, и цель уйдёт на прежнее расстояние. - Оперный баритон отца Анисия легко перекрыл общий визг.
Кутузов чуть не подскочил. Он понял! И не важно, дошло ли сказанное батюшкой до телезрителей, он - понял! Он понял, почему погибла его жена. Это было как
озарение, вне любой логики, но всё стало на свои места, даже растерзанная Библия, на ремонт которой он сейчас и зарабатывал деньги, мучая граждан свежевыдуманным 'Шоу толка'.
- …а если вы наслаждаетесь, радуетесь, не стремясь для этого в будущее, то есть в никуда, ведь оно ещё не наступило, - значит, вы уже умеете жить сейчас, вы уже достигли того, к чему иные только стремятся. Вы уже умеете жить. Жизнь уже началась. И тогда вам даже в голову прийти не может, что цель жизни - наслаждение. Так думать и так чувствовать - это не жить, а только готовиться к
жизни. Беспокоиться о спасении души в состоянии ожидания наслаждения невозможно, да и некогда: жизнь-то еще не началась!
Зрителям всё это не понравилось. Философические речи батюшки всех смутили, особенно слово 'наслаждение', оно резало слух, и звонки посыпались как горох.
- Какое право имеете вы говорить о наслаждении? - кричали отцу Анисию, забыв, что эту тему вбросил телезритель-гедонист. - Душеверть какая-то!
- Вы что, не понимаете, что вас и дети могут услышать? - солидно возмутился голос классной дамы типа из школы раздельного обучения.
- Там вся улица завалена блестящими журнальчиками, вот уж где сплошное
наслаждение, вот это да! - будто похлопывая себя по ляжкам, прокукарекал какой-то сварливый мужичонка, явно алчущий неких запретных шалостей.
- Вы растлеваете молодёжь! - уверенно заявил отцу Анисию резкий молодой голос, в котором Кутузов узнал скинхеда из аптеки, пытавшегося защитить человечество и кассиршу от известного опиума.
- Нам не нужны эти ваши наслаждения! - пискнула немолодая девица пионерским голосом, очевидно, поправляя при этом синий чулок.
- Вы нас ещё пригласите на парад всяких меньшинств! - зашёлся в превентивном негодовании явный ветеран Куликовской битвы.
Студия гудела; восхищённый персонал, уже не скрываясь, курил на пороге, и дым,
колыхаясь под софитами, затуманивал изображение, создавая волшебственные эффекты. С каждым телезрительским звонком отец Анисий, получалось, всё глубже уходил в
сизоватое облако. Некурящий Кутузов закашлялся. Главный редактор наконец очнулся
от изумления и повыгонял курильщиков всех вон. Дым волнисто повис перед камерой. Анжелика, словно робот, нажимала и нажимала на кнопки, выводя, как было велено, всех в эфир, и наконец услышала приветливый, добродушный возглас:
- Эй, ребята, я всё понимаю, но у вас по программе уже десять минут кино, а вы всё базарите!
Главный махнул Кутузову - прощайся уже, но ведущего душил дым, и глаза выпрыгивали от мучительных усилий удержать кашель, говорить он не мог, а отец Анисий, обращённый к кулисам спиной, не мог разглядеть отчаянной жестикуляции редактора.
- Слово 'наслаждение' почему-то вызвало у всех зрительских групп образы половой жизни, - озадаченно проговорил священник во внезапной тишине. - Это беспокоит меня. Неужели вам неведомы какие-нибудь иные наслаждения? В принципе?
Видя страдания опучеглазевшего Кутузова и понимая, на сколько часов эфира может
хватить батюшкиного красноречия, главный сам запустил в эфир заставку и приказал крутить плановое кино. Телефон продолжал трещать.
Убедившись, что программа закончилась, Анжелика обречённо спросила у главного:
- Нас закроют?
- Нас будут на руках носить! - успокоил её он.
- Извините, кашель. Я не курю, - прохрипел Кутузов, отстёгивая петличку. Дым всё ещё слоился и крутился над головами.
Задумчивый отец Анисий терпеливо ждал, когда и его отстегнут, но о нём забыли. Видимо, это участь любого героя. Подождав, он сам убрал микрофончик, встал и попросил воды. Анжелика спохватилась, побежала, Кутузов попросил разрешения пожать отцу Анисию руку, редактор выразил восторг, подчеркнув основополагающую роль священника в несомненном успехе передачи. Выждав паузу, отец Анисий чуть поклонился всем и пошёл было, но главный почти вцепился в его рукав:
- Приходите к нам на следующий эфир!
- Как-нибудь, спасибо, при случае, договоримся…
- Приходите завтра!
- Завтра директор казино… - напомнил Кутузов.
- Круглый стол! - воскликнул главный. - Все вместе поговорите! Пожалуйста, батюшка, у нас так не хватало вас!
Кутузов почти обиделся на главного редактора, лихо ломавшего заготовленную схему поступления гостей, но батюшка, присматривавший за ведущим, прочитал его мысли.
- Откажусь, простите, вынужден отказаться от завтрашнего, служба, лучше на
следующей неделе, - предложил отец Анисий и угадал: Кутузову сразу полегчало. На следующей неделе 'Шоу толка' либо закроется, либо пойдёт без него. Наступало время нести деньги реставратору, спасать любимую.
Кутузов жадно глядел на отца Анисия, как в последний раз, и мечтал поговорить без свидетелей. Правая рука онемела, голос охрип, как у вульгарного враля, воспалённые глаза бегали. Батюшка сочувственно посмотрел, подумал секунду и дал карточку с адресом.
Глава 40
- Хочешь, купим тебе кошку? - спросила серьёзно Аня.
- Что?.. - вздрогнул Кутузов. - Почему кошку?
- Можно кота, конечно, и собаку, но кошка лучше, мягче и приятнее.
- Зачем ты смеёшься надо мной? - Кутузов мучительно, как из-под глины, всплыл на
майдане птичьего рынка: только там и продаются, понятно, кошки, крокодилы, абзац, туманные видения, книжки.
Всё наяву, и всё придётся прожить без наркоза, - память оттолкнулась от явленного мира и улетела к возлюбленной книге. Приближался день освобождения заложницы от общества скряги, шантажиста и труса.
Аня подошла, села рядом, тихая, пружинная.
- Кошка круче. Рифма - живуче. Ты заработал необходимое?
