– Не едут. Может, связаться с ними?
– Зачем?
– Ну, напомнить, что стоим, ждем. Может, забыли, а?
– И слава богу. – Я включил переговорное устройство, вызвал машинное отделение: – Эй, в погребе!
– Слушаю, – ответил четвертый механик.
– Готовьте главные, будем сниматься, – приказал я и перевел ручки на телеграфе в положение «Товсь», а потом повернулся к боцману: – Идите на бак, выбирайте якорь.
Боцман исчез раньше, чем капитан успел открыть рот и выдавить:
– А как же лоцман?
– А никак, – ответил я и спросил у третьего помощника: – После того, как принял вахту, в журнал ничего не записывал?
– Нет.
Третий помощник капитана – самая легкая штурманская должность. В его обязанности входят карты и деньги. Шутники добавляют: и женщины. Ответственности, в сравнении с другими штурманами, минимум. Отсюда два типично русских недостатка: чрезмерно высокое мнение о собственной особе и непрошибаемая лень. Но и лень иногда бывает полезна.
– Запиши, что через каждые пятнадцать минут вызывали порт на связь, но никто не отвечал. Не получив от них дальнейших распоряжений, снялись в рейс. Так, Сергей Николаевич?
Пусть попробует не согласиться. Уверен, что о чэпэ он не доложил в пароходство, надеялся замять без шума. Если простоим до утра и не уладим, то ему сделают втык не только за шлюпку, но и за молчание.
– Ну, я не знаю... А-а! – Он отчаянно махнул рукой. – Пошли они!..
Допустим, это ты туда пойдешь, если они передадут дело в суд. Кстати, тюрьмы у них не лучше наших, правда, по-своему. И тогда освободится место, которого мне так не хватает. Впрочем, именно на этом судне я не горю желанием стать капитаном.
12
Предположение Маркони о смерти кого-то из Политбюро оказалось верным, что называется, исполнилось по высшему разряду – переставился Брежнев. Неожиданностью для меня эта новость не была. Как-то месяца два назад тесть говорил со мной на эту тему: мол, Леонид Ильич долго не протянет: пьет шибко по-русски. Называл тесть и наследника – Черненко. Называл – и потирал руки, готовясь к переезду в Москву. Наверное, зря я ушел в рейс. А может, и нет. Слушая траурные речи, я обратил внимание, что первым упоминается Андропов. Он и по алфавиту первый, но почему же тогда вторым идет Черненко? А, наверное, потому, что Андропову подчиняется единственная реальная сила в стране – КГБ, а у кого сила, тот и получит власть. Просчитался мой тесть. Ничего, мужик он хитрый и беспринципный, выкрутится. Хорошо, что ему за меня и ломаного гроша не дадут, а вот мне могут предложить. Если бог или черт даст, не продешевлю...
А пока займемся следствием. Подозреваемый есть – электрик Разманин. Этому уж точно жена не запрещает курить, потому как он холост. И еще доложил мне Фантомас, что Размазня женщинами не интересуется и дружит с Бахтияром. Придумывать повод для посещения каюты электрика незачем, слишком мелкая сошка. Убедившись, что его нет на корме, нет в красном уголке, где крутили фильм, спустился на палубу рядового состава.
Дверь в каюту оказалась не заперта и после моего толчка распахнулась настежь. Я переступил комингс, говоря:
– Извини, Серега, не рассчитал... – и запнулся, словно понял, что попал не к Гусеву.
Размазня сидел за столом, держал в одной руке дымящуюся папиросу, а в другой – банку сока манго. Раньше морякам в тропиках выдавали сухое вино, потом, начав борьбу с пьянством, заменили его соками. Какая-то сволочь решила, что манго – самый полезный. К концу рейса даже у практикантов из мореходок накапливается по несколько ящиков этого препоганейшего пойла, а бывалые моряки самогонку из него пить отказываются. Увидев меня, Разманин уронил банку и торопливо потушил папиросу в пепельнице. Глаза его, обычное состояние которых – скатиться в кучу, теперь находились в нормальном, как у всех, положении, но глядели на меня расширенными зрачками, и создавалось впечатление, что я нахожусь в мертвой зоне, а «простреливаемое» пространство слева, справа и позади меня.
– Нет...нет... – пролепетал он испуганно.
Это был даже не страх, а мистический ужас. Не знаю почему, но у меня появилась мысль, что Помпа ворвался к нему в каюту и застукал именно за этим занятием. Непонятно было, почему Разманин колотился от страха, почему отодвигал локтем банку, не замечая, что рука ползет по разлитому соку.
– Извини, постоянно путаю левый и правый борт, – говорю я, понимая, что надо уходить, но не ухожу. – С тобой такое случается?
– Да...нет... – лепечет он.
– Для штурмана путать лево и право – опасный грех. Есть такой анекдот о старом опытном капитане и молодом четвертом помощнике – не слышал?
– Нет.
– Попал однажды молодой четвертый на судно к опытнейшему капитану, проработавшему тридцать лет без аварий, и решил выведать секрет мастерства, – начинаю я и, так как не принято, чтобы рядовой сидел, а командир стоял, сажусь на стул напротив электрика. – Заметил четвертый помощник, что во время швартовок капитан перед тем, как отдать команду, заглядывает в бумажку, которую держит в руке. Ну, думает четвертый, на этой бумажке и написан секрет безаварийности. Подкрался он незаметно, заглянул в бумажку, а там нарисован схематично пароход и написано «левый борт», «правый борт», «нос», «корма».
Размазня выдавил кислую улыбку.
– Сок разлил, – словно только что заметил, сказал я и поднял банку. Нормальная банка, воняет из нее манговым соком. Поставил ее – и заметил, что она прикрывала – темно-коричневую лепешку, похожую на надкушенное овсяное печенье. Я взял лепешку, понюхал. – Так-так-так! Гашиш, значит, покуриваем?
Глаза Разманина приняли обычное положение – в кучку.
– Где взял? У араба выменял?
Электрик молчал, как пионер на допросе.
– И много наменял?.. Выкладывай все!
Размазня наклонился к кровати, вытянул из щели между нею и переборкой еще две лепешки, сложил стопкой передо мной.
– Все?
– Да.
– В прошлом рейсе тоже курил?.. Ну?
– Да.
– И Помпа прихватил тебя?
Улыбка стала еще глупее.
– Да.
– И что он сказал?.. Грозился сообщить куда надо?
– Да.
– Ну и?.. Рассказывай, как дело было?
– Никак.
– Что значит – никак?! – рассердился я. – Забрал он наркотики, пообещал сообщить и оставил тебя в
