Неустойчивость внутриполитических позиций во многом определила внешнеполитическую ориентацию Болеслава-Юрия II, его стремление заручиться помощью и поддержкой против оппозиционного боярства у одного из наиболее могущественных своих союзников. С другой стороны, установившийся в Галицко- /36/ Волынской Руси кондоминат удовлетворял правящие верхи Польши и Литвы лишь до тех пор, пока оставался в силе их военно-политический союз. Союз этот не был прочным, поскольку языческая Литва все еще оставалась вне культурно-религиозной общности европейских стран и к тому же ее политика по отношению к Тевтонскому ордену в тактическом плане не всегда совпадала с внешнеполитическим курсом Польши. После 1329 г. антиорденский союз Польского королевства и Великого княжества Литовского фактически утратил свою силу.[139] В связи с этим начинается скрытая борьба между правящими верхами Польши и Литвы за доминирующее влияние на Болеслава-Юрия II и его ближайшее окружение, создание политических предпосылок для последующей реализации территориальных притязаний относительно Галицко-Волынской Руси при более благоприятных обстоятельствах. Дипломатическую инициативу первой проявила Литва. Уже в 1331 г. происходит сближение между домом Гедимина и Болеславом-Юрием II, следствием чего стал брак галицко-волынского князя с дочерью литовского князя Евфимией (Офкой), свершенный в Плоцке (в Мазовии) по католическому обряду.[140] Обеспокоенные складывавшейся ситуацией, польский и венгерский монархи на встрече в Вышеграде в 1335 г. пришли к соглашению об усилении роли Польского королевства в проводимой ими совместно экспансионистской политике на Руси. Тогда же в основном была достигнута договоренность и о наследовании польского трона представителями обосновавшейся в Венгрии Анжуйской династии в том случае, если Казимир III (1333–1370) не будет иметь своих потомков. Взамен польскому королю была обещана помощь в делах Руси, против крестоносцев и других возможных противников.[141] На следующей встрече в Вышеграде в 1338 г. с участием, как принято считать в польской историографии, Болеслава-Юрия II или же его представителя, польско-венгерская договоренность приобрела более конкретные формы и была распространена также на галицко-волынского князя. Болеслав- Юрий II дал присягу верности и дружбы венгерскому королю Карлу- Роберту и признал Казимира III своим преемником в Галицко-Волынском княжестве. Последнее обстоятельство указывает на то, что правители Польши и Венгрии, стремясь к захвату галицко-волынских земель, игнорировали интересы большей части местного боярства и традиции наследования княжеской власти на Руси. Вместе с тем очевидна антиордынская направленность вынашиваемых ими политических замыслов относительно Руси. Тогда же в Вышеграде Казимир III свершил формальный акт признания прав на польский трон Карла-Роберта Анжуйского и его сыновей в том случае, если у него не будет мужского /37/ потомства. В свою очередь, венгерский король обещал ему за это свою поддержку в борьбе против Люксембургов и Тевтонского ордена, а также помощь в овладении Галицко-Волынской Русью.[142]
Таким образом, компромиссное соглашение 1325 г. между Польским королевством и Великим княжеством Литовским, как и правление Болеслава- Юрия II в Галицко-Волынском княжестве, не могли удовлетворить ни одну из заинтересованных сторон и поэтому оказались неустойчивыми и кратковременными. Этот мирный период был использован ими для подготовки к новым схваткам за галицко-волынские земли. В 1340 г. между Великим княжеством Литовским и Польским королевством при активном участии Золотой Орды началось открытое противоборство, которое было одновременно и началом второго этапа наступления литовских феодалов на юго-западные земли Руси.
7 апреля 1340 г. галицко-волынский князь Болеслав-Юрий II был отравлен группой бояр, которая опасалась усиления княжеской власти и выступала против его политической ориентации на Краков. Весьма точную характеристику ситуации, возникшей в Галицко-Волынском княжестве в связи с этим событием, дал К. Маркс в следующих словах: '…там свирепствовал
Не исключено, что в Кракове знали о неустойчивом положении Болеслава-Юрия и готовились оказать ему помощь. Уже через /38/ 9 дней после его смерти Казимир III с небольшим войском захватил Львов, но, встретив растущее сопротивление горожан, вынужден был отступить. Неудачной оказалась и попытка вторжения венгерских феодалов в первой половине мая.[146] Как и в 1323 г., польский король обратился за помощью к папской курии, мотивируя свою просьбу угрозой со стороны ордынцев. В ответной булле 1 августа 1340 г. папа Бенедикт XII предписывал гнезненскому, краковскому и вроцлавскому епископам проповедовать крестовый поход на Русь.[147]
Ввиду явной угрозы повторного вторжения польско-венгерских войск при возможной поддержке их крестоносным рыцарством Западной Европы правящие верхи Галицко-Волынской Руси обратились за помощью к хану Узбеку. Ян из Чарнкова назвал руководителей посольства, выехавших в Орду с этой миссией – видного сановника княжеского совета при Болеславе-Юрии II владевшего Перемышлем боярина Дмитрия Дядько и волынского служебного князя Даниила Острожского. В качестве причины необходимости посылки ханского войска против Польши они указали на то, что Казимир III захватил Русь и задержал выплату дани.[148] В конце июля 1340 г. ордынцы большими силами напали на Польское королевство и вынудили собранную Казимиром III армию перейти к обороне на правом берегу Вислы. Почти месяц разоряли они Привисленский край, а затем, после неудачной осады Люблина, отошли к местам своих кочевий.[149] Крах попытки правящей верхушки Польского королевства захватить с помощью оружия Галицкую Русь летом 1340 г. показал, что для достижения поставленной ею цели потребуется гораздо больше времени, усилий и материальных затрат, чем предполагалось вначале.
Признав над собой верховенство литовской великокняжеской власти, обе части Галицко-Волынской Руси оказались, тем не менее, в различных формах зависимости от нее, что, несомненно, сказалось на их политико-административном статусе в составе Великого княжества Литовского. Большинство земель Волынской Руси в силу династической связи Дмитрия-Любарта с Романовичами в качестве наследственного владения перешло под его непосредственную власть и приобрело статус удельного княжества в составе Великого княжества Литовского. В Галицкой Руси утверждение власти литовских феодалов происходило, как можно предположить на основании отрывочных свидетельств источников, более сложным путем. И здесь местные феодалы признали своим князем Дмитрия-Любарта. Доказательством тому служит надпись на колоколе соборной Юрьевской церкви во Львове, отлитого в 1341 г., в которой, между прочим, значится: '… сольян /39/ бысть колокол сий святому Юрью при князи Дмитрии'.[150] Однако, в отличие от Волыни, наследственные права Дмитрия-Любарта на Галицкую
