— Сомневаюсь, — возразил Филипп. — Не волнуйся, просто представь себе, что я твоя сиделка.
Ничего себе сиделка мужского пола, да еще с такой внешностью, что приводит в трепет!
Но Филипп уже принялся осторожно расстегивать пуговицы на блузке.
— Понимаю, — сказал он мягко, — тебе страшно, потому что раздевает мужчина, которого ты совсем не знаешь. Ну а муж, который лежал с тобой на этой кровати, знает каждый сантиметр твоего тела, наконец, зачал с тобой ребенка, — он тоже тебя пугает?
— Расстраивает, — уточнила Элен дрожащим голосом. И наконец задала вопрос, который вот уже несколько дней, с тех пор как она узнала, что беременна, мучил ее: — Скажи, а мы планировали этого ребенка?
Его глаза были полны нежности, когда он наклонил голову и прижался к губам жены.
— Это было твое, Элен, решение — завести ребенка, — Филипп расстегнул уже третью пуговицу и приступил к четвертой, — а я был просто счастлив, узнав о твоем желании.
Наконец последняя пуговица была расстегнута, и Элен позволила осторожно высвободить забинтованную правую руку, снять блузку. Но когда Филипп коснулся застежки на лифчике, она неожиданно вздрогнула и почувствовала, что сердце ее готово выскочить из груди. В эту минуту она бы отдала все, что угодно, только бы он не помогал раздеваться.
— Зажмурься, — посоветовал супруг, в его глазах при этом вспыхнули огоньки, он нежно коснулся ее плечей. — К сожалению, сейчас это невозможно, дорогая, я боюсь невольно причинить тебе боль.
Черт побери! Ему все это нравится. В следующую секунду Элен вдруг разозлилась, оцепенение исчезло, она почти крикнула:
— Ты думаешь, мне приятно зависеть от тебя?
Она была готова разрыдаться.
— Дорогая, твое упрямство совсем неуместно, — заметил муж, осторожно спуская одну за другой бретельки лифчика.
Глаза его сузились, когда обнажились груди.
Элен запротестовала и попыталась прикрыться левой рукой, но он мягко отвел ее в сторону. Супруга закрыла глаза — ей вдруг стало невыносимо стыдно за синяки, цвет которых уже сменился с темно-красного на темно-зеленый. Ими были покрыты оба плеча и все ребра с правой стороны.
— Боже праведный! — раздался в тишине шепот мужа.
Элен открыла глаза, чувствуя, что нервы ее сдают окончательно.
— Ничего, — сказала она, — могло быть хуже.
И заметила, как его лицо помрачнело.
— Да уж, — согласился Филипп. — Этому молодому негодяю за рулем мало самого строгого наказания.
Не сводя глаз с обнаженных грудей, Филипп нежно провел по ним пальцами и вдруг сжал соски. Элен чуть не задохнулась от нахлынувшего на нее удовольствия, но совершенно не знала, как вести себя дальше.
— Пожалуйста, — умоляюще прошептала она и почувствовала разочарование, когда он отпустил ее грудь, коснулся шеи, на секунду задержавшись на судорожно бьющейся жилке, затем провел большим пальцем по губам.
— Ты выглядишь такой хрупкой, что мне просто страшно до тебя дотрагиваться, — тихо сказал Филипп.
И так пристально посмотрел на жену, словно хотел прочитать все тайны ее души.
Элен судорожно проглотила слюну и опустила глаза, стараясь спрятаться от этого назойливого взгляда. Но супруг продолжал очерчивать изгиб ее полных губ, вероятно добиваясь, чтобы они разомкнулись. Его движения были такими дразнящими и такими ласковыми, что она задрожала. А когда он наклонил голову и приблизил свои губы к ее губам, Элен поняла, что не может двинуться с места. Какая-то неведомая сила заставила подчиниться, и в следующее мгновение его язык легко скользнул в ее рот. Это было странное, почти болезненное ощущение расслабленности, но, когда Филипп отстранился, оно сменилось чувством невыразимой потери.
Несколько долгих секунд он пристально смотрел на Элен, затем ласково улыбнулся, потянулся за пеньюаром и, поддерживая больную, надел на нее. Потом снял с жены брюки и трусики.
— Тебе помочь в ванной?
— Нет, — резко отозвалась она, надеясь, что уж теперь-то обойдется без вмешательства мужа.
— Я вернусь с обедом через десять минут.
О господи! — мысленно взмолилась Элен, когда за супругом закрылась дверь. Что с ней происходит? Как она может вести себя так с человеком, которого не в силах принять ее сознание? Ведь она не сделала ни малейшего усилия, чтобы освободиться из его объятий. Лишь стояла и наслаждалась, полностью подчиняясь прихоти мужчины, не в силах справиться с хаосом в голове.
— Но здесь обед на двоих, — удивилась Элен, когда Филипп вернулся с подносом и поставил его перед ней на кровать.
Он в недоумении приподнял бровь, одновременно пронзая жену пытливым взглядом из-под длинных ресниц.
— Неужели ты могла подумать, что я оставлю тебя обедать в одиночестве?
Вообще-то она на это надеялась. Его появление показалось опасным. Элен боялась ему отдаться. Мысль об этом вдруг забила тревогу в ее воспаленном мозгу.
— Ешь, милая, — проворковал Филипп, — пока все не остыло…
Она послушно взяла ложку и принялась за суп. Затем приступила к омлету.
Невозможно было не замечать Филиппа, расположившегося в кресле совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Он спокойно ел, не отрывая взгляда от тарелки, а жена не могла отвести глаз от его губ. Она вспоминала, как они касались ее рта, и при этом чувствовала, что кровь закипает в жилах. Элен вспыхнула, подумав, что же с ней будет, если он поцелует ее по-настоящему? Ведь его легкий поцелуй был всего лишь ласковым приветствием.
И еще подумала, что он, вероятно, относится к тому типу мужчин, которые занимаются любовью с всепоглощающей горячей страстью. И требует от своей избранницы того же, не оставляя для нее никаких шансов на отступление. Сейчас она не знала своих сил, глубину своих эмоций, но даже в самых смелых предположениях не могла представить себя его половиной.
Он сказал, что знает каждый сантиметр ее тела. Значит, все-таки…
— Ты закончила, дорогая?
Его вопрос прервал ход ее мыслей и привел в замешательство, но она постаралась взять себя в руки и ответила спокойным голосом:
— Да, спасибо, все в порядке.
Элен заметила, что супруг внимательно, явно выжидающе, смотрит на нее. Неужели она ведет себя, как кокетка?
— Кровать достаточно широкая; думаю, я не потревожу твою руку.
Простые слова, как показалось, были произнесены холодным тоном. От мысли, что ей придется делить постель с этим человеком, женщина сжалась.
— Я бы хотела иметь свою собственную комнату, — тихо произнесла она.
— Нет.
Отказ прозвучал так категорично, что Элен почувствовала себя абсолютно беспомощной.
— Я думаю…
— Не надо думать, — мягко перебил Филипп, и его глаза гневно сверкнули.
— Как же я могу не думать? — возразила Элен, чувствуя, что в ней наконец-то зарождается дух бунтаря. — Сейчас я не могу даже представить себя твоей сексуальной партнершей. И не готова тебя принять, черт побери, — начала она горячиться. — Я не могу даже вспомнить, были ли мы…
— Подходящей парой в сексуальном отношении? — подсказал он сладким голосом. — Могу тебя заверить, моя прелесть, — были. Мы с тобой страстные любовники…
Господи, почему же она совершенно этого не помнит? Почему не может безоглядно довериться его словам? Что с ней?
