Эпитафия дорогому другу
Колян стоял на высоких ступеньках здания администрации. Неторопливо покуривал суперлегкий Георг и посматривал безразличным взглядом в толпу на площади. Похороны -- эка невидаль. За неполные семьсот лет Колян только своих тел схоронил три десятка, а чужих считать-не пересчитать.
Перед трибуной на столах стояли два украшенных золотистой бахромой гроба. Милицейское оцепление отжимало в сторону любопытствующих обывателей. Старшина ППС Зачухрин, придерживая на голове фуражку, рьяно суетился, пытаясь выгнать за оцепление гужующихся вокруг загулявшей дворняжки многочисленных беспородных кобелей.
Любопытная сучка, забыв о любви, упрямо лезла вперед к зрелищу. Кобелям забыть о любви не позволяла природа, и они проламывались сквозь милицейский кордон следом за объектом вожделения. Районное руководство, обеспокоенно посматривая вверх, собиралось открыть траурный митинг.
Погода в Непряхинске напрямую зависела от концентрации вампиров на квадратный километр города. Нетрудно догадаться, что на городской площади и у здания районной администрации всегда было пасмурно, а в день двойных похорон тучи заволокли небо и опустились, едва не на головы, собравшихся на торжественное событие горожан.
Сколько-нибудь заметные происшествия в Непряхинске случались не каждый день и даже не каждый год, а тут два высших районных чиновника в один день вознеслись в небеса (или провалились в ад).
-- Воровали, воровали, а тут такой облом, -- сочувствовали в толпе.
-- Думали, с собой заберут.
-- А зачем? Они и Там воровать будут. Такую привычку сразу не убьешь.
-- Не привычка, а призвание.
-- Талант. Умение воровать -- это от Бога.
-- А они как раз к нему. С отчетом.
-- Тихо вы! Развеселились.
Внутренним слухом ловя разговоры и реплики, Колян внешне оставался бесстрастным, но шевелился в сердце червячок страха. Не однажды в своих жизнях и превращениях топтан был доведенными до отчаяния людьми, терзан и убиваем толпой за свои делишки, но не догадался никто вогнать в сердце осиновый кол. И оживал Колян в новом теле, с каждым разом злее, умнее, наглее, изворотливее, смелее.
А вот сейчас опять накатило. Запаниковав, мысленно позвал Джульетту:
-- Двигай сюда. Разговор есть.
Давние сексуальные партнеры – Джульетта и Колян – вековые, можно сказать, оба до одури любили оральный секс и поболтать, а, чтобы в процессе не прерывать общения, пришли к телепатии: 'Извергиня! Ты из меня душу высасываешь.' 'А ты из меня вылизываешь, но какой кайф! Хрен с ней -- с душой!'
Джульетта задышала часто, протолкалась через толпу. Сияющая, яркая, красивая, с красных губ только кровь не капала. Встала спиной к Коляну: нельзя налоговому инспектору с бандитом принародно общаться.
-- Кого на сей раз подцепила? --лицо Коляна осталось спокойным, но в голосе послышались ревнивые нотки.
-- Олигархишко местный. Пундиков. Скупает у фермеров за бесценок весной осенний урожай. Тем и богатеет. 'Ты,-- говорит. -- Ни черта не смыслишь в минете!' Это при моей семисотлетней активной практике! Оставила ему двести грамм гирлятинки на развод, чтобы копыта не откинул по дороге в больницу. На скорой увезли без сознания.
-- Так ты и в горло не впивалась?
-- Дело мастера боится. Совместила полезное с приятным. У тебя что? Переусердствовал в скорби и скатился в печаль?
-- Поднялся до грусти, -- мягко поправил Колян. -- Посмотри братьев на трибуне. Рожи скорбные, а рады. Две кормушки освободились... Не братья нам имя... И собралось нас на этом пятачке многовато.
-- Ты о чем?
-- Сам пока не знаю, но тревожно в воздухе,... будто кто-то через прицел рассматривает, но стрелять не спешит -- удовольствие продлевает. Ой, как тревожно.
-- Успокойся, Колян, это только предчувствие дождя, -- Джульетта, незаметно оглядевшись, протянула руку назад и помяла то, что ухватила. -- Посмотрим спектакль, и у нас еще будет время повеселиться.
-- Без веселья только в омут. Слышала, как Мнимозина напугал нашего Палваныча и удивил его жену и дочь. -- Колян потянулся. -- Весь городок наполнен слухами о чудесах в Непряхинском морге.
-- Вся внимание.
-- Есть места, где чудеса случаться обязаны,-- это мое жизненное наблюдение, -- Колян повел глазами по сторонам и, убедившись, что никто не смотрит, положил руки на бедра Джульетты. -- Судмедэксперт Палваныч являет собой почти исключительный случай гармонического симбиоза вампира и человека. Патологическая жадность к деньгам дополняет кровавую ненасытность, страх вампира перед разоблачением соседствует с человеческой трусостью и боязнью физической боли. Вампир Палваныч с момента рождения двести три года бегал от драк, скандалов, разборок, и нашел себя, став судмедэкспертом Павлом Ивановичем в тихом Непряхинске.
Покойники, они же усопшие, отстрадавшие, ушедшие, оставившие, отжившие, покинувшие, отмучившиеся -- клиенты-жмурики, если короче, не лезли драться в ответ на нелестные, а, порой, грубые и оскорбительные высказывания Палваныча в их адрес. Не рвали на груди рубаху и не кидали шапку оземь, если Палваныч с пьяных глаз не очень аккуратно работал скальпелем. «Не качали права», укрепляя свою значимость и авторитет, перед молоденьким вампирешкой тринадцатой категории. Не вцеплялись в горло, как жена и дочь, 'Денег, денег,денег! Ты вампир или тряпка?' на развлечения и наряды. Смирные, покладистые и нетребовательные ребята.
Хитрый Палваныч придумал пить кровь у неспособных к сопротивлению мертвых, а деньги «снимать» с убитых горем и предстоящей вечной разлукой с покойным безутешных родственников. Соблюдая приличия перед памятью «покинувшего мир», последние не скупились и не торговались.
Здание морга – бывшая больничная котельная, приспособленная для временного складирования и хранения транзитных тел, стало местом работы для всей семьи вампира: он вскрывал и определял «нужную» причину смерти, а жена и дочь обмывали и одевали усопших к погребению. Тело не выдавалось родственникам, пока в полном объеме не оплачивались навязанные услуги.
Палваныч, худой длинный, изогнутый, как шило, привычно неторопливо осмотрелся, настраиваясь на переход в особый мир морга. Своим ключом открыл и снял полукилограммовый замок с двустворчатой двери, потянул ручку, внимательно прислушиваясь к скрипу. Щелкнул выключатель, и три лампочки, без плафонов и абажуров, с высокого потолка тускло осветили серо-желтым светом сто квадратных метров цементного пола, грязные стены и ряд столов с «клиентами» под белыми простынями, из-под которых выглядывали только правые ступни с номерочком на большом пальце. Безвременно и безвозвратно отлучившиеся терпеливо и непринужденно ожидали очереди на предпохоронное обслуживание.
Палваныч всегда входил в морг, как в загадочный храм. Он считал, и многие поддерживали его убеждение, в неизбежности сверхъестественных, экстраординарных случаев, с оттенками не ясной, а, чаще, явной жути, которые, если до сих пор не случились, то вскоре непременно произойдут в таком тяжелом, мрачном месте.
Дверь проскрипела, закрываясь, и легонько хлопнула. Палваныч вздрогнул. В морге скрип, хлопок, голос, легкое движение воздуха, тишина -- все имеет значение. Страшные чудеса и жуткие явления здесь обязаны случаться.
Сейчас Палваныча интересовали только два тела – председателя регистрационной палаты Мнимозины и Кирюхи -- бывшего главы района. Палваныч откинул простыню:
