Глава 14
Было воскресенье. Пашка был в церкви, на службе. Антонина гуляла с Дашкой в садике. Василий Андреевич вышел вместе с женой, но долгой прогулки не выдержал и зарулил в магазинчик, с очередными ста рублями.
Васька был дома и чинил ножки дивана. До очередной тренировки было ещё часа два времени.
Бабушка тоже была дома. В последнее время выходила она редко. Лифт в доме барахлил, а спускаться и подниматься на девятый этаж — было ей не под силу.
Бабушка открыла окно в своей комнатке, чтобы её проветрить. Поэтому она перебралась в большую комнату, и наблюдала, как Васька борется с ножкой дивана.
— Чем-нибудь железным бы её укрепить, эту ножку, — сказала бабушка.
— По-моему, пора уже купить новый диван, — отозвался Васька.
— Чтобы было, что ломать.
— Ладно, ба. Ты мне лучше скажи вот о чём… Помнишь, мы с тобой о воинах говорили… О берсерках?
— Помню, конечно.
— Как же можно победить берсерка, ба? И можно ли вообще — его победить?
Можно, — ответила Ваське бабушка Шура. — Можно победить берсерка, Вася. Его можно победить — более сильным духом. И поскольку берсерк — существо, отданное дьяволу, то победить его можно — только с Божьей помощью. Ибо человек, сам по себе, слабее дьявола. И только Бог его сильнее. И человек — с Богом. С Духом Божьим в себе, если хочешь.
— Как, как? Повтори! Человек — слабее дьявола, а Бог — сильнее?
— Да. Сейчас, подожди… Я говорю это в первый раз… Можно победить, только имея в себе — Духа Святого. Ты знаешь, мне теперь стали понятны и Пересвет, и Ослябя. Почему они победили.
— Кто, кто?
— У тебя что, по истории — тоже плохая училка была? Как и по литературе?
— Что ты, ба, какая вообще история…
— Слушай, а как ты в институт поступил?
— Молча. Я в рэгби играл.
— Ясно.
И бабушка снова остановилась, и немного посидела, закрыв глаза.
— Пересвет и Ослябя — это были два монаха, два богатыря. Возможно, были они такими, как ты. Сергий Радонежский, русский святой, их благословил, и они победили богатыря татарского, Челибея ТамирМурзу. И был в нём дух, я думаю, не слабее, чем у берсерка. Пересвет вышел с ним на бой — не в латах, и не со щитом, о просто в одеянии монашеском. Это была Куликовская битва. Освобождение от татаро-монгольского ига. Слыхал?
— Ба…
— Но ты дальше слушай, я тебе уже скажу всё, до конца. Конечно, великий подвиг — победить врага в бою. Особенно когда это враг явный. Завоеватель, например, или грабитель. Но главная человеческая борьба, и главная победа — в другом.
— В чём?
— Главная человеческая борьба, и главная человеческая победа — духовная. Поскольку в человеке дух — выше, и главнее тела. Тело может быть сломлено, а дух — нет. Апостол Павел так и говорит: «Наша борьба — против духов злобы поднебесных». А не против людей. И этих злобных духов надо побеждать Духом Святым, и побеждать их — в себе, в первую очередь.
— А как?
— Хороший вопрос. Читай, разбирайся. Про «как» — не сказать в двух словах. А тот духовный богатырь, которому это удалось, называется святым.
— А спорт?
— Ну, как тебе сказать. Ты теперь сам на этот вопрос можешь ответить. Что-то вроде детской игры, во взрослую, настоящую, истинную борьбу. Хороша игра, но до поры, до времени. Как хороша — ветрянка в десять лет. А если в сорок лет — ветрянка, то уж точно — осложнения будут. Или даже так можно сказать, что ветрянка в сорок лет — это просто… неприлично.
Васька молчал. Потом он встал и потянулся. Кости в богатырских плечах хрустнули.
— Ба, мне бы почитать чего-нибудь… такого…
— А ты, Васька, вообще, читать-то умеешь? — бабушка смотрела на Ваську поверх очков, и глаза её смеялись.
— Да так… — ответил ей Васька. — Аз, буки… По складам разбираюсь…
— Ну, тогда ещё не всё потеряно, — сказала бабушка, и, войдя на минуту в свою комнатку, вынесла оттуда маленькую книжечку.
— Вот, бери, — и бабушка протянула книжечку Ваське. — Хорошая книжечка. Она о жизни первомонахов, пустынников. «Лавсаик». Там тоже — здоровые мужики встречались. Такие, как ты. А потом, когда прочтёшь, я тебе дам другую. Она о страстях человеческих. Таких, как они есть, без прикрас.
— Как бы мне её… чтобы Пашка не видел. Это же Пашка тебе книги приносит? Он теперь уже и на занятия какие-то ходит, при церкви. Воскресная школа, что ли. Тоже — скрывается от меня.
— Пашка, Пашка книги носит, дай ему Бог здоровья, — бабушка посмотрела на маленькую книжечку в огромных Васькиных лапах. — Ишь ты, чтобы Пашка не увидел… Что, научить тебя, или сам догадаешься? Оберни. Или в автомобильный журнал вложи. Если боишься, что Пашка увидит. Тоже мне, тайные христиане. Не ко времени-с!
— Я не боюсь ничего, ба. Я просто дурак.
— Ну вот, и славно. Не то славно, что дурак, а то, что не боишься ничего. Иди, читай.
Нет, что-то основательно мешало Ваське уйти. Хотя диван был уже починен и стоял ровно. И даже книжка была в руках.
— Ба, а это правда, что прадед наш был священником, и его расстреляли, в гражданскую войну? Мне Пашка сказал.
— Правда. Как я теперь понимаю, он умер за веру. Им же предлагали отречься. Всем предлагали, и только потом убивали. Это и есть тот самый случай, когда дух не сломлен, даже смертью. Все эти священники теперь называются новомучениками российскими. Святыми.
— Значит, мы с Пашкой…
— Да. Вы с Пашкой и с Андреем — правнуки святого.
Бабушка помолчала, и сказала тихо:
— А я — дочь. Грешная, недостойная дочь. И я, Вася, тоже трусила, и тоже — была дурой. И я начала это понимать — только сейчас. К сожалению…
Глава 15
— Бабушка, я тебе хочу про одну вещь рассказать. Можно к тебе? — Пашка стоял в дверях бабушкиной комнаты.
Внук был расстроен. Это по голосу можно было понять.
— Что случилось, Паша? Ты что-то потерял?
— Нет, ба!
— А что случилось? Подожди-подожди, а что это у тебя под глазом?
— Что-что! Фингал…
— И где же ты его заслужил?
— Ну… Я сначала за девчонку заступился. У нас есть одна. Она еврейка, ба. Ну, один дурак ей и говорит: «Вас, говорит, жидов, в войну мало перебили!» Девчонка та — в слёзы, а я — тому парню в морду заехал. Ну, а он — мне.
