лайн», особенно в условиях экономического кризиса. Но, повторяю, к числу этих «бесперспективных» книг, к этому «вымирающему виду», относятся главные книги нашего времени.
Введение
В 1960 году известие о том, что издательство «Рэндом хауз» («Random House») приобрело фирму почтенного издателя Альфреда А. Кнопфа, попало на первую полосу «Нью-Йорк таймс». Ознакомившись с новостью, сотрудник генерального атторнея США[3] тут же позвонил главе «Рэндом хауза» Беннету Серфу, чтобы осведомиться, не нарушено ли антимонопольное законодательство. Узнав, что общая стоимость активов обоих издательств — менее 15 миллионов долларов, а доля рынка, которую они контролируют вместе, не достигает и одного процента общего объема продаж в книготорговле, чиновник удивленно спросил, почему вокруг такой мелочи столько шума. Прошли годы. Буквально на прошлой неделе похожее известие — о переходе фирмы «Тайм Уорнер» («Time Warner») в собственность концерна «Эй-оу-эл» («AOL») — появилось на первых полосах «Таймс» и других газет по всему миру. Журналисты уделили этой сделке на 165 миллиардов долларов огромное внимание, единодушно расценив ее как поворотный момент в истории контроля большого бизнеса над сферой коммуникаций. Но генеральный атторней промолчал, и по всему было ясно, что никто не собирается оспаривать эту сделку как противоречащую антитрастовому законодательству.
На книгоиздательскую ветвь «Тайм Уорнер» пришлась совершенно мизерная (1,1 миллиарда долларов, кстати сказать) доля общей продажной цены, причем, чтобы узнать эту цифру, вам пришлось бы внимательно проштудировать статью с начала до конца. Книгоиздание (в США его общий объем продаж насчитывает 23 миллиарда долларов в год) все глубже врастает в структуру медиа-корпораций, оперирующих несравнимо более крупными суммами: почти всякая из дочерних компаний этих корпораций стоит больше, чем весь книжный рынок. (Сумма, выплаченная «Эй-оу-эл» за «Тайм Уорнер», более чем в семь раз превышала стоимость всех книг, проданных в США за прошлый год. Книгоиздание стремительно превращается в крохотный придаток вездесущей индустрии коммуникаций.)
Редкая неделя обходится без очередного поглощения или слияния. Несколько месяцев назад фирма «ХарперКоллинз» («HarperCollins»), принадлежащая Руперту Мэрдоку, приобрела остатки империи Херста — таким образом, издательства «Уильям Морроу» («William Morrow») и «Эйвон букс» («Avon Books») оказались в числе американских владений «Ньюс корпорейшен» («News Corporation»). Спустя два месяца после поглощения руководство «ХарперКоллинз» уволило восемьдесят из двухсот сотрудников «Морроу». Когда было объявлено о планируемом совмещении складов и прочих вспомогательных структур, поползли слухи о том, что издательству «Саймон энд Шустер» («Simon & Shuster») тоже предстоит раствориться в «ХарперКоллинз». А на другом конце города немецкая фирма «Бертельсманн» («Bertelsmann») приступила к консолидации своих обширных владений — а именно уволила очень многих руководителей высшего звена и объединила те элементы своей империи, которые дублировали друг друга. Также «Бертельсманн» начала переговоры о слиянии своих книжных клубов, функционирующих под общим руководством клуба «Литерари гильд» («Literary Guild»), с клубом «Бук-оф-зе-манс клаб» («Book-of-the- Month Club») — собственностью «Тайм Уорнер»[4]. Сегодня 80 процентов американской книготорговли находятся под контролем пяти крупных концернов. В 1999 году продукция «верхней двадцатки» издателей составила 93 процента общего объема продаж, причем на десять крупнейших приходилось 75 процентов дохода[5].
Крупнейшим из медиа-концернов — его продажи составляют почти 31 миллиард долларов — является «Тайм Уорнер», владеющий издательством «Литтл, Браун эцд компани» («Little, Brown and Company») и книжным клубом «Бук-оф-зе-манс». На втором месте «Дисней» («Disney») со своим издательским домом «Гиперион» («Hyperion») (24 миллиарда). На третье недавно вышла «Виаком/Си-би-эс» («Viacom/CBS»), все еще владеющая «Саймон энд Шустер» (почти 19 миллиардов). Фирма «Бертельсманн» зарабатывает 16 миллиардов исключительно на издании книг и музыкальной продукции, причем 34 процента этого дохода извлечены на территории США[6]. «Большую пятерку» замыкает «Ньюс корпорейшен» Мэрдока — 14 миллиардов, где вклад «ХарперКоллинз» сводится к жалким 764 миллионам[7].
Этим медиа-империям свойственен стремительный рост. В 1988 году годовой доход «Дисней» составлял менее трех миллиардов долларов, причем его основным источником были фильмы и парки развлечений; доход «Тайм» равнялся всего четырем миллиардам, а «Уорнер» — только трем. «Виаком» всего 12 лет назад зарабатывала какие-то 600 миллионов долларов[8]. В настоящих колоссов эти фирмы превратились главным образом благодаря поглощениям, после которых, как мы увидим ниже, в стране почти не осталось независимых издательств.
Впрочем, в наше время разрастание крупных корпораций, не знающее, кажется, ни конца ни края, отражается практически на всех сторонах жизни американцев. Вы можете резонно спросить: неужели проблема укрупнения издательств так уж важна? Действительно ли на наших глазах происходит нечто доселе невиданное — или речь идет лишь об очередной фазе уже известных из истории процессов? Разве возможны радикальные метаморфозы, которые в одночасье изменят ассортимент доступных нам книг и даже отучат нас читать так, как мы читали прежде? Ведь за истекший год в США было издано около 70 тысяч наименований книг. Трудно вообразить, что при этом чьи-то вкусы остались неучтенными.
Крупные издательства существовали всегда. Оглядываясь на XIX век, мы обнаруживаем, что и тогда продажа книг приносила значительную прибыль — суммы, которые при пересчете на душу населения часто превышают доходы нынешних издателей. Но историю книжного дела не следует сводить к сухой статистике продаж — всегда надо смотреть, что именно издается, насколько широк ассортимент, а также какие новые идеи, облеченные в форму художественной либо документально-публицистической и научной литературы, предлагаются читателю. Кроме того, необходимо анализировать проблему взаимодействия высокой культуры с массовой аудиторией в эпоху продолжающейся индустриализации. Как изменились сами издательства и чем это обернулось для людей, занятых в книжном деле?
При написании этой книги мне были бы очень полезны детальные исследования, где на основе документов описывались бы практические последствия произошедших перемен. Увы, работ по истории американского книгоиздания в целом существует очень мало — причем в большинстве случаев это чрезмерно обобщенные обзоры. Мемуары и биографии известных английских и американских издателей тоже, как ни странно, можно буквально сосчитать по пальцам Есть кое-какие книги по истории отдельных издательств. Некоторые — например книга Юджина Эксмена о «Харперз»[9] — заслуживают похвалы за откровенность и увлекательность; другие скорее относятся к жанру рекламы и паблисити. Книга, которую вы сейчас держите в руках, в основном опирается на мой личный опыт издательской деятельности. Я также опросил множество своих коллег в США и за рубежом о том, как перемены в отрасли сказались на их профессиональной деятельности.
Этой книгой я хотел бы вписать свою краткую, но, надеюсь, красноречивую главу в будущую историю книгоиздания, сосредоточившись на метаморфозах американского издательского мира за последние полвека. За отправную точку я беру начало 40-х годов XX века, когда при деятельном участии моего отца Жака Шиффрина в Нью-Йорке было основано маленькое эмигрантское издательство под названием «Пантеон букс» («Pantheon Books»). В течение двадцати лет своего независимого существования это издательство знакомило американского читателя с множеством произведений европейских авторов. В силу обстоятельств, о которых будет подробнее сказано ниже, я неожиданно для себя стал сотрудником издательства, основанного отцом. За тридцать лет работы в «Пантеоне» я был очевидцем чуть ли не всех триумфов и фиаско независимого книгоиздания, пока, наконец, прямо на моих глазах оно не утратило господствующие позиции в отрасли. События последних нескольких лет продемонстрировали, что участь, постигшая «Пантеон», отнюдь не является исключением из правил. Произошедшее с ним интересно как ранний пример того, что ныне переросло в общую закономерность.
