библиотеках: сэр Вальтер Скотт, Чарлз Диккенс, Лев Толстой, Уильям М. Теккерей, Натаниэл Готорн, Джеймс Фенимор Купер, Эдвард Джордж Бульвер-Литтон и Джордж Элиот.
В 20-е годы, которые зачасаую ассоциируются с Бэббитом — этим символом единообразия, — в кругах интеллектуалов бушевали споры об опасности конформистского отношения к действительности вообще и понятия «бестселлер» в частности Синклер Льюис, удостоенный Пулитцеровской премии за роман «Эрроусмит», отказался ее принять, протестуя против самой идеи «лучшей» книги или писателя. Критические высказывания Льюиса нашли немало, сочувственных откликов в тогдашней прессе. Списки книг, отобранных редакционным советом «Бук-оф-зе-манс», в ранние годы существования клуба часто подвергались критике со стороны интеллектуалов (эта история подробно освещена в книге Дженис Редуэй «Чувство книги»)[13].
В 20—30-е годы многие из наиболее читаемых книг отличались весьма критичным отношением к офици альной системе ценностей своей эпохи. В 1920 году было продано 400 тысяч экземпляров «Главной улицы» Синклера Льюиса и 200 тысяч — «Королевы Виктории» Литтона Стрэчи[14]. Огромной популярностью пользе валась серьезная литература и в Европе. «Будденброки» Томаса Манна только в Германии разошлись более чем миллионным тиражом. Столь же хорошо раскупался и роман Эриха Марии Ремарка «На Западном фронте без перемен»[15].
С началом Второй мировой войны читатели переключились на литературу, имеющую высокую политическую актуальность. Бестселлерами 1940 года стали «Майн кампф» Гитлера, а также серия книг «Глазами очевидца» Джона Гунтера[16] и «По ком звонит колокол» Хемингуэя (действие этого романа происходит, как известно, во время Гражданской войны в Испании). К 1946 году общий тираж «Колокола» составил миллион экземпляров. В 1941 году было продано 500 тысяч экземпляров «Берлинского дневника» Уильяма Ширера[17] и миллион — программного труда Уэнделла Уилки[18] «Единый мир». Американцы начали читать Уолтера Липпмана[19] и Самнера Уэллса[20], мемуары бывших послов, представлявших США в Японии (Джозеф Гру) и в России (Джозеф Дэвис; кстати, по его книге «Миссия в Москву» был снят печально знаменитый голливудский фильм). Миллионы книг приобретались гражданским населением, а еще 119 миллионов экземпляров специальных изданий в мягкой обложке было распространено бесплатно в частях действующей армии.
Но вот кончается война — и в читательской активности американцев воцаряется какой-то штиль. Из исследования, опубликованного в 1949 году под эгидой Совета по исследованиям в области общественных наук[21], явствовало, что читательские предпочтения весьма предсказуемы. В списке из 20 бестселлеров 1947 года мы обнаруживаем имена 19 авторов, уже фигурировавших в аналогичном списке за прошлый год. Наибольшей популярностью в 1947 году пользовались писатели, которых можно без преувеличения назвать «почетной гвардией литературы для среднего человека»: Фрэнк Костейн, чье «Черное одеяние» в предыдущем году разошлось тиражом в 1,3 миллиона экземпляров, Кеннет Робертс, Сомерсет Моэм, Сэмюэл Шеллабургер, А. Дж. Кронин, Джеймс П. Маркуанд, Джеймс Хилтон и Фрэнк Йерби (было продано 1,2 миллиона экземпляров его книги «Лисята»), Из книг, требующих хотя бы некоторого напряжения ума, бестселлерами стали лишь вещи Джона Стейнбека и Синклера Льюиса. Феноменальным спросом — раскуплено 2,3 миллиона — пользовался роман Невина Буша, послуживший основой знаменитого вестерна «Дуэль на солнцепеке» [22]. Среди бестселлеров нон-фикшн также преобладали написанные доходчивым языком книги для обывателей, в том числе «История философии» Уилла Дюранта, «История человечества» Хендрика Ван Лоона и пресловутый трактат Дейла Карнеги о том, как приобретать друзей и оказывать влияние на людей (продано более миллиона экземпляров в твердой обложке и еще более двух миллионов в мягкой, выпущенных издательством «Покет букс»),
В те времена почти все издательства пока оставались в руках своих основателей; лишь считанные разрослись и превратились в открытые акционерные общества. Конечно, большинство европейских и американских издателей интересовались прибылью не меньше, чем литературой. Но все понимали: есть определенные категории книг, в особенности поэзия и проза новых авторов, которые обречены на убыточность. Считалось, что вера в автора — это долгосрочная инвестиция и что авторы, в свою очередь, сохранят преданность издателям, которые их «открыли» и «вскормили». Переманивание авторов из других издательств считалось неэтичным В общем, издательств специализировавшиеся на выпуске книг в твердом переплете, заранее знали, что даже отвечающие «широкому» вкусу издания могут оказаться убыточными или, в лучшем случае, еле-еле окупят производственные расходы. Основным источником прибыли считалась продажа производных прав на переиздания книжным клубам или издателям массовой литературы.
Расширить горизонты, завоевать новых читателей, повысить общий уровень грамотности и эрудиции стремились даже некоторые издательства, которые ориентировались на выпуск массовой продукции. Самым достойным из них было «Нью америкэн лайбрэ-ри оф уорлд литерэчэ» («New American Library of World Literature», «Новая американская библиотека мировой литературы»), где, собственно, и началась моя профессиональная карьера. «Нью америкэн лайбрэри» (далее мы будем именовать ее для краткости «НАЛ») вначале была американским отделением английского издательства «Пенгуин», у которого во многом и позаимствовала свой подход к делу. В ранний период существования так называемых «массовых» издательств «Пенгуин» был самым процветающим и влиятельным из них; его концепция нашла много подражателей и в Европе, и в обеих Америках. «Пенгуин» был основан в 30-х годах бизнесменом Алленом Лейном, очень практичным человеком. Костяк редакции составляли талантливые, преданные своему делу люди, в том числе В.К. Кришна Менон — позднее представитель Индии в ООН, горячо отстаивавший свои (далеко не бесспорные, на мой взгляд) позиции. Как многократно было отмечено до меня (кстати, рекомендую книгу Ричарда Хоггарта «Способы использования грамотности» (Richard Hoggart «The Uses of Literacy)), «Пенгуин» задался целью обеспечить английского читателя не только лучшими произведениями современной художественной литературы, но и широким ассортиментом серьезных книг, которые выполняли бы просветительскую функцию. Среди книг, написанных по специальному заказу «Пенгуина» для серии «Пеликан», были оригинальные работы в области точных и общественных наук, естествознания и даже истории искусства. По большей части эти книги отличались ярко выраженным прогрессистским уклоном. Часто в них чувствуется влияние идей тогдашних английских «левых», но отпечатка какой-либо узкой, пристрастной партийной идеологии они на себе не несут — ибо писались с расчетом на самые широкие читательские слои. «Пенгуин» поставил себе задачу создать книги об истории всех основных стран мира, книги об актуальных событиях и общественно значимых проблемах, а также издания самой разнообразной тематики, из которых жители Англии могли бы черпать идеи и информацию (а большинство англичан, закончив в 16 лет школу, в дальнейшем полностью теряло доступ к иным образовательным учреждениям В 1957 году, когда я учился в аспирантуре Кембриджа, 83 % английских подростков заканчивали учебу в 16 лет). В 30—40-е годы достижения «Пенгуина» оказали первостепенное влияние на жизнь английского общества. Оно-то во многом и подготовило почву для триумфальной победы лейбористов на выборах 26 июля 1945 года.
Но снискать успех у массовой аудитории стремились не только левые. За эти читательские слои разыгралось самое настоящее бурное сражение, о котором еще предстоит написать историкам книжного бизнеса. Английская сеть книжных магазинов и газетных киосков «У.Х. Смит» («W.H. Smith»), основанная в 50-х годах XIX века, придирчивым взглядом консерватора инспектировала книги, предлагаемые массовому потребителю. «Смит» скандально известна тем, что даже в 60-е годы XX века отказывалась торговать относительно безобидными журналами типа «Прайвит ай» («Private Eye») [23] и вообще тщательно оберегала доверчивого читателя от греховных соблазнов.
Вскоре после появления «У.Х. Смит», «Ашетт» — гигантская компания, монополизировавшая книгоиздание и книгораспространение во Франции, — переняла английский опыт, создав аналогичную сеть книжных магазинов на базе газетных киосков на основных железнодорожных станциях своей страны. Но поскольку в 50-х годах XIX века политический режим во Франции все еще сильно напоминал диктатуру, «Ашетт» пришлось пообещать, что она не будет распространять ничего, что не соответствует критериям властей, и в особенности «запрещать все издания, которые способны возбудить политические страсти, а также какие бы то ни было сочинения, подрывающие нравственность». Под это определение подпали
