ли талой водой смыло…
— Много мне смерть брата стоила, — медленно проговорил Князев, теребя бороду, — я даже того матерого медведя там на месте бросил. Совесть не позволила для норвежцев его на продажу взять. Только когти срезал. На память. Вот тут они и есть.
Князев потянулся к стене. Снял с гвоздя тяжелый охотничий кинжал с откидным клинком. Черенок ножа по изъеденной коричневой кости был отделан крупными черными запятыми медвежьих когтей.
Чернявый несмело принял нож. Повертел в руках.
— Ну, и с тех пор, товарищ Князев, у вас не отбило охоту ходить за медведем?
— Почитай, год с того случая не ходил я. А только потом снова начал. Как от этого дела уйдешь, коли шкура-то медвежья на большой земле всегда в спросе? Вот и ноне Госторг медведя спрашивает. И мало, что шкура, а еще и печень теперь в ход пошла. Сказывают, японцы ее больно охотно покупают. Будто, от многих болезней она помогает — А вы, я почитай, и медведя-то живого не видывали?
Чернявый собрал морщинки под кругляки очков.
— Нет, отчего же. В зоопарке я их видел, конечно. Но рукой вот никогда в жизни до медведя не дотрагивался.
— Пройдем-кась со мной, — поднялся Михайло.
А на площадке перед становищем дым коромыслом. От берега к часовенке, мотая полами, бегают самоеды. К часовенке порожним. К берегу неся в каждой руке по связке. Как гроздья бананов повисли пушистыми хвостами песцы. Белые, точно в муке вываленные. Изредка на какой спине легкая желтизна.
Капитан с председателем пальцами тычут в каждый хвост. Записывают. Связку бережно укладывают в бочку. На нее другую. Третью. Четвертую. По полсотне песцов в бочку лезет. Как пушистые хвосты к краю подойдут, ребятишки весело наставляют, крышку. Уже три бочки забили, а гроздья белых гигантских бананов все носят и носят от часовенки к берегу. Чернявый задумчиво глядит на песцов. Пощупал рукой глубокий белоснежный пух.
— И не жалко вам расставаться? — спросил стоящего рядом кривого самоедина.
— Зацем залко? Ни надо залко. Маля, маля себе оставил. Зонка на паницу подол посила. Усё, больсе не нада. Агент казал, сей год на заменку песца новая мотор на карбас давать станет. Мотор люцце, ничем песец.
Тем временем на смену песцам из часовенки показалась огромная связка желтых кож. Вывороченные нутряной стороной, они матово поблескивали на солнце. Два промышленника с натугой тащили связку.
— А это что, — тюлени? — спросил Чернявый.
Михайла молча остановил носильщиков. Развязал пачку кож. Широким жестом раскинул. Медленно, одна за другой поднимались, примятые пряди жестких желтых волосков но развернутой шкуре. В четверть длиной они сплошной густой кривой покрывали кожу. Раскинул дальше, и на чернявого глянул блестящий черный нос, точно лакированный. Маленькие черные щелки глазниц.
— Мед-медведь, — заикнулся гость.
Он опустился на корточки и, запустил смуглые маленькие ручки в густую шерсть. Разбросил руки и увидел, что бессилен обнять шкуру, могущую закрыть крышу самого большого дома в становище.
— Послушайте, я хочу иметь такого.
— Вот в Архангельск вернетесь, там, небось, купите.
— Нет, я хочу своего. Как вы.
— Ну, это… — развел Михайло руками.
— Слабо, небось? — ехидно бросил на ходу Мишка.
Бочки катили на карбас. Грузили связки шкур. Промышленники шлепали по воде от карбаса к черте прилива. Скоро карбас был навален. Только места для гребцов остались.
Капитан не спеша пожимал руки промышленникам. Матросы столкнули на воду фансбот. Чернявый все стоял у воды. Зайдя в воду по колено, капитан вспомнил о нем.
— Ну, а вы что же здесь оставаться, что ли, решили? Мы больше, ведь, на берег не вернемся.
Чернявый будто очнулся.
— А карбас вернется?
— Да, он местный. Только, ведь, он тоже к судну больше не пойдет… Ну, ладно, сыпьте-ка скорее на место. Некогда разговаривать. Вон вода падает.
— Пусть падает, — вдруг решительно заявил Чернявый.
— Вы что, батенька, очумели што ли? — побагровел капитан.
Промышленники с нескрываемым удивлением глядели на странного гостя.
— Да ты, паря, никак вплавь за судном собрался.
Капитан решительно полез в фансбот.
— Имейте ввиду — кроме, как вплавь, не доберетесь.
— Вот что, капитан, — заявил вдруг чернявый, — раз карбас сюда вернется, мне больше ничего не нужно. Будьте так добры, выкиньте в него мой чемодан… я остаюсь здесь.
— Право, ребята, он не в своем уме, — засмеялся капитан. — Да чего вы здесь не видели-то? Ведь раньше, как через год вы не выберетесь.
— Пусть.
Обернулся к председателю, самое дину.
— У вас еда для меня найдется и место, где можно спать?
— Места зацем не быть? Места будя. И харц будя. А только, парень, зацем тибе тут оставацца?
— Мне нужно побывать на медвежьей охоте.
Капитан поднялся на банке так, что чуть не перевернул фансбот.
— На што вам охота-то далась? Вы шкуру в Архангельске купите. Катитесь вы к чорту с вашей чепухой. Мне время терять некогда. Идите на место без дураков, а то я ей-богу без вас уеду.
Чернявый покачал головой.
— …Говорю же вам русским языком — я в Архангельске гарантирую вам шкуру первого сорта… по своей цене. Не валяйте дурака.
Гость собрал морщинки смуглого лица под кругляки очков:
— Да нет, вы не понимаете. Мне шкура вовсе не нужна… Я хочу написать настоящий рассказ про медвежью охоту…
Он смущенно засмеялся.
По воде зашлепали весла гребцов.
Винтовочный залп дружно рванул воздух и прокатился над гладкой поверхностью губы. За залпом захлопали отдельные выстрелы. Хлопки бежали по воде. Застревали в глубоких складках разлогов. Там, где осадочные породы острова уходят в воду, поставленные под углом в девяносто градусов к ее темной поверхности.
Отлив быстро угонял воду. Темная полоса гальки выходила фут за футом из-под ленивых всплесков.
Белый корпус шхуны исчез за мысом у входа в губу. Только бочка вороньего гнезда повисла в воздухе на тонком марсе.
Чернявый в последний раз взмахнул платком и, смеясь, обернулся к стоявшим за ним промышленникам.
— На охоту сходим?
— Отчего не сходить, — задумчиво сказал Князев, — сходим.
Подошел Мишка:
— А ты, паря, настоящий. С тобой мы сходим, — и примиренно протянул чернявому руку.
ПОХОД ГРЕНМАЛЬМА
