А потом, внезапно, смех прекратился. Его последним воспоминанием о Т’санке был тонкий неожиданный визг, который ученик-садист издал прямо перед тем, как его вышвырнули за дверь. Когда Джура поднял голову, сквозь залитые слезами глаза он увидел Скопика. Забрак не сразу подошел, чтобы развязать его. Вместо этого он, держа какой-то вид голографической камеры, навел ее на Джуру, пока объектив не сфокусировался.
- Улыбочку, - сказал Скопик из-за камеры, гуляя по кровати и все еще записывая Джуру, лежащего на том месте, где его привязали, пытаясь вернуть себе контроль над телом. - Так, дай мне хороший ракурс.
Когда он остался доволен кадрами, он отложил камеру, выдернул тряпку из рта Джуры и развязал его.
- Вставай, - приказал он. - Пошли. - Он взглянул за полуоткрытую дверь, где лежал в полусознании T’санк. - Я хорошо ударил его по голове, но это не будет действовать вечно.
Джура с трудом поднялся на ноги, вытер кровь и сопли из носа, и поспешно пытался одеться.
- Спасибо, - пробормотал он.
Скопик отмахнулся от благодарности рукой, как если бы она была ему противна, затем вынул из камеры голокартридж, сунул его в карман, покровительственно похлопывая по нему.
- Для сохранности, - сказал он, и Джура получил урок. Ничего из того, что произошло, не было жестом доброты или жалости. Теперь Джура был в его власти, как бы долго он не оставался здесь, забрак не собирался позволять ему об этом забывать.
- А, новичок? - проговорил Скопик на пути к двери. - Добро пожаловать в академию.
«Добро пожаловать в академию».
Пылающее пламя гнева вернуло его назад в настоящее, образ картриджа в кармане забрака рассеялся. Находясь здесь, в тени между строениями, он больше не мог контролировать себя. Он поднял обе руки и вызвал всплеск энергии темной стороны в стену. Электрический жар вышел из его запястьев и ладоней и врезался в скалу, оставив на ней посередине трещину.
Он закрыл глаза и выдохнул, мгновенно успокоившись. Он знал, что должен сохранять гнев, опираться на него и использовать его в одном из боевых поединков, но он не мог сдержаться.
Снова открыв глаза, он посмотрел на потрескавшуюся стену. Она была массивной, но сейчас уже поврежденной, ее ценность коренным образом уменьшилась тем, что было ей нанесено.
Я и есть эта стена.
Развернувшись, он шагнул к выходу из тени; его мысли уже пытались решить, как он собирается заполучить информацию для Скопика.
3
Собаки Траума
Никтер проснулся в клетке.
Он не помнил, как он здесь очутился, или сколь долго он был внутри. Последнее, что он помнил, что сидел в больнице, ждал, пока Арлжак вернётся и проверит рану на затылке. И по сути в один момент, когда он был сбит с толку, ему показалось что он всё еще там.
- Холодно здесь, - сказал он. - Эй, Арл, у тебя что, крыша поехала?
Он присел и стукнулся головой о металлические прутья над ним достаточно сильно, чтобы заставить его зло застонать. Что здесь происходит? Клетка была маленькой, заставляя его держаться сгорбившись вперед - либо на руках и коленях, либо сутулившимся в сидячем положении. Верхняя часть его формы была разорвана, оставив его голым до пояса. Его бок болел, действительно болел, от основания черепа все вплоть до нижней части позвоночника устойчиво пульсировало, что отзывалось болью в кореных зубах.
Как будто в насмешку его клаустрофобии, комната за пределами клетки была очень большой и очень темной. Изнутри Никтер мог видеть почти все. Это было круглое пространство, может быть, пятьдесят метров в жиаметре, освещенное нерегулярными вспышками сборища мониторов, свечей и факелов. Лабораторным оборудованием было забито все доступное пространство и уголки помещения. Трубы и провода были навешаны на доски и столы, соединяя несчетные груды разнообразного оборудования, конденсаторов, фляг, стаканов и горелок. Стены были из стекла, и хотя он ничего не видел, потому что было темно, у Никтера было смутное ощущение, что он находится очень высоко.
Внезапная догадка ошеламила его.
Он был на вершине башни.
- Ты проснулся, - сказал голос.
Никтер рванулся прямо на звук голоса и едва не закричал.
Он стоял снаружи, глядя на него, высокий широкоплечий, черный силуэт, едва различимый в тени. Никтер уже точно понял, кто это был, еще до того, как мерцание факелов в комнате показало лицо человека - длинное, костлявое настолько, что даже глаза закрывали кости, знаменитый изгиб верхней губы, такой, что, казалось, он чуть улыбался какой-то своей тайной мысли.
Только что появившийся взрыв понимания проскочил сквозь него, подняв волосы у него на затылке дыбом. Глаза были худшей частью, подумал он, настолько серебряными они были, насколько они казались наполненными лихорадочным сбором тщеславия и безразличия.
- Лорд Скабрус, - сказал он, или попытался сказать. Его рот пересох, а его легкие не могли набрать достаточно воздуха. - Что я здесь делаю?
Лорд Ситхов не ответил. Но его глаза все еще смотрели вниз на него… или смсо него так, как будто кто-то ещё был в клетке вместе с ним.
Он мог чувствовать свой запах - дешёвый, несвежий жир паники и пота просачивался сквозь его кожу. Боль в спине превратилась из пульсации в резкую колящую агонию, которая покоилась в ребрах и поднялась к шее. Стало хуже на секунду настолько, как будто его ужалили в открытую рану. Какое бы ранение не было нанесено ему, оно было глубоко, и целые пачки нервных рецепторов, эти послушные гончии травмы, кружили вперед и назад, усердно доставляя плохие новости.
