приветствием, почти не дрожал.
Сидящая рядом со мной Этайн едва слышно всхлипнула и этот тихий звук вывел меня из раздумий. Всё. Решено.
Я встал и твердыми шагами приблизился к преступнику. Остановился. И вновь тишина сгустилась настолько, что ее, казалось, можно было резать ломтями, как сыр. Голос мой показался мне странного глухим, словно звучал из глубокого колодца:
— Бранн, сын Гуайре Менда, давал ли ты мне клятву Воина, как своему Ард-Ри и господину?
— Да.
— Твой меч.
Когда юноша протянул мне оружие рукоятью вперед я поднял клинок у себя над головой и провозгласил:
— Я, Коранн Мак-Сильвест, прозываемый Луатлав, Ард-Ри Западного Предела, ныне и навечно возвращаю тебе твою клятву.
Меч упал под ноги стоящему передо мной Бранну.
В гробовом молчании я принял у стоящего наготове слуги мех с пивом, а потом наклонился и собрал немного влажной, жирной земли. Вновь подошел к Бранну, который так и стоял всё это время, не шелохнувшись.
— Воин, я отказываю тебе в своей воде, — на меч пролилась струя пива, — земле, — сверху упала горсть земли, — и защите, и в том беру в свидетели Четырех!
Я замолчал, и вперед выступил Гуайре. Вытащив кинжал, он наискось полоснул себя по левой ладони и, подойдя к сыну, окропил его голову.
— Кровь смывает кровь! — твердо провозгласил он, не отводя глаз. — Ныне и навсегда я, твой отец, и весь мой род отрекаемся от тебя.
И вновь наступил мой черед.
— По возвращении в Ардкерр приказываю содержать этого человека под стражей до тех пор, пока последний воин доблестного Илбрека Мак-Аррайда не покинет мой дом. На следующий день изгнанник волен уйти, куда пожелает, взяв с собой лишь свое оружие и пищи на три дня пути. И любой, кто с этого момента застанет его в землях Ард-Ри, может беспрепятственно пролить его кровь. Роду же Аррайд и лично тебе, славный Илбрек, я лично уплачу эрик за погибшего Туана. Я, Ард-Ри, сказал!
— Как понимать твои слова? — сверкнув глазами, спросил глава рода Аррайд.
— Как окончательные, — твердо ответил я.
— Разве не слышал ты моей клятвы? — В голосе Илбрека ясно различались угрожающие нотки, и меня обуял гнев.
— Слышал. Ты поклялся, что объявишь от лица рода Аррайд кровную месть роду убийцы и любому, кто окажет ему покровительство. Во имя Четырех, сдается мне, что это ты плохо расслышал мои слова! У преступника отныне нет рода, и если кто-нибудь, зная о решении Ард-Ри, посмеет приютить его, то ты и твои люди вольны поступать так, как вам вздумается.
— Я говорил не об этом! Неужели же из-за дружбы с Гуайре Мендом ты презрел справедливость, олицетворением которой являешься в Пределе?
Доселе молчавший член рода Гуайре поднял голову:
— Не забывайся, сын Аррайда! На что ты намекаешь?
— Помолчи, пес, я говорю не с тобой! — Илбрек не скрывал раздражения и презрения. — И я не намекаю, а говорю прямо: Ард-Ри поступил недостойно! Он своим решением защитил преступника от заслуженной кары и тем самым нанес жестокую обиду всему моему роду!
Стараясь не дать гневу, душившему меня, вырваться на волю, я процедил сквозь зубы:
— За свои слова и дела я, как Ард-Ри Предела, несу ответственность лишь перед Четырьмя и Лауриком Искусным — Их Устами. Когда Мудрый вернется, ты, Лоннансклех, имеешь полное право заявить ему о несогласии с моим решением. А до тех пор оно останется неизменным. Юный Бранн в приступе ярости совершил тяжкий проступок и поплатился за него, но я не позволю роду Аррайд травить на своей земле доблестного воина, точно дикого зверя! И еще…
Тут моей руки коснулось что-то легкое, как крыло бабочки. Этайн. Она поманила меня пальцем и, когда я наклонился, еле слышно прошептала несколько слов.
О Всеблагие! Благодарю Вас! Вы послали мне жену, с мудростью которой не сравнится никто, за исключением раз что Ваших Уст!
— Тихо, славные воины! — громко провозгласил я, подняв руку. — Я еще не закончил!
Гуаре повторил мои слова. «Что ты задумал?» — с тревогой вопрошали глаза моего побратима. В ответ я ободряюще улыбнулся и продолжал:
— Суд окончен, но у нас есть еще одно дело. Помните ли вы, о мой народ, гейс, что взял я на себя, став Ард-Ри?
Люди ответили нестройным гулом.
— Упомню! — проревел Илбрек. — Ты клялся, что я ни в чем не встречу в твоем доме отказа. Сегодня мы покинем Ардкерр, но прежде я прошу и требую голову этого человека!
— Он прав, прав! — зашумели вокруг.
— Тихо, достойные! Дайте мне закончить! О брат мой Илбрек! Я не могу отдать тебе то, что мне не принадлежит. У меня более нет власти над этим человеком. Если желание твое оставить нас твердо, я не буду ему препятствовать. Доблестный Гуайре распорядится, чтобы вам приготовили припасы в дорогу и богатые дары.
Торопясь, как бы Мак-Аррайд вновь не перебил меня, я продолжал:
— Когда же я говорил о своем гейсе, то имел в виду совсем другое. Помните ли вы, что поклялся я пред лицом Четырех принять и простить любого изгнанника, который придет ко мне с такой просьбой. Помнишь ли ты?
Бранн поднял голову и еле слышно прошептал:
— Да?
— Хочешь ли ты получить прощение из рук Ард-Ри?
— Да.
Тогда я вынул из ножен свой собственный меч и протянул его рукоятью вперед со словами:
— Прими этот меч, а с ним — мою защиту и покровительство. Отныне и навсегда имя тебе — Бранн Мак-Сильвест, враги твои да станут моими врагами, а друзья — моими друзьями. Да будет так!
Последние мои слова потонули в громовых криках восторга. Воины хлопали, кричали, били мечами по щитам. Людей Илбрека было слишком мало, чтобы на их негодование хоть кто-то обратил внимание.
Я вновь поднял руку, но теперь, даже с помощью Гуайре, мне с трудом удалось добиться относительной тишины.
— Как я и обещал, вот эрик за погибшего.
Я хлопнул в ладоши, и два воина внесли шкуру водяной собаки, доверху насыпанную чистым золотом, а еще один — изукрашенный жемчугом и рубинами меч и так же богато отделанный шлем. Всё это они сложили у ног Илбрека. Теперь все ждали его ответа. И он не заставил себя упрашивать.
— Благодарю тебя, о Ард-Ри, — начал северянин, выплевывая слова, словно выбитые зубы. — Я приму от тебя дорожные припасы. Всё же остальное ты можешь оставить себе!
Отказ от даров хозяина расценивался как оскорбление. Воины, окружавшие меня, гневно зашумели, кто-то даже схватился за меч, но я в который раз поднял руку, призывая к тишине.
— Что ж, это твое право. Как Ард-Ри я прощаю нанесенную тобой обиду и не буду настаивать.
— Ха! Склоняюсь перед твоей милостью, Мак-Сильвест! Ты также благороден, как и твой предок, которым ты столь кичишься.
Сын Аррайда отвесил мне явно издевательский поклон и добавил:
— И так же несправедлив!
Повсюду послышались гневные призывы закрыть ворота крепости, схватить непочтительного гостя, разоружить его людей и не отпускать без выкупа. Наконец, все некого успокоились, и я вновь заговорил:
— Тебе стоит благодарить Четырех и мой гейс, Илбрек Мак-Аррайд. Если ты сказал всё — убирайся!
