Все сошло гладко.
Если бы нам встретился по пути солидный человек, он бы непременно сказал: «Смотри-ка, всадник!»
Но встретились мне одни только мальчишки с нашего хутора. Они искали в лесу беличьи гнезда. Однако человек верхом на лошади оказался для них куда интереснее. С громкими криками они пустились за нами. Педро, неправильно истолковав их радостные вопли, испугался и побежал, унося заодно и меня. Итак, я впервые поскакал на Педро галопом поневоле! Теперь уж надо держаться молодцом, что бы ни случилось. На карту была поставлена моя репутация наездника. Мальчишки не прощают никаких оплошностей. Ну, разве смог бы я учить Илью верховой езде, если бы он увидел, как его наставник летит кувырком с лошади? Педро, казалось, сознавал серьезность положения. Мягким галопом он устремился вниз по дороге, в долину, вовсе и не думая сбрасывать меня.
Свою порцию морковки Педро получил за лесистым пригорком. Там нас уже не могли увидеть горластые ребятишки.
— Кажется, мы вели себя неплохо, а?
Педро кивнул в знак согласия, если только его потряхиванье головой во время еды можно назвать кивком.
КАК ПЕДРО ВСПОТЕЛ НА ЛЬДУ
В пять часов утра, прежде чем сесть за работу, я вышел из дому. Мне снилось, будто наступила весна. Перед входной дверью у нас лежала подстилка из сосновых веток, чтобы вытирать ноги. Ветки источали тонкий аромат. Снег был рыхлый и мокрый. На небе ни звездочки, весь мир словно застыл в серовато- сумеречных отблесках снега. Деревья у ручья, казалось, ожидали дня. Что принесет он им: снег, иней, ветер?.. Из соседней деревни донесся крик петуха. Какая-то собака вылезла из своей теплой конуры и хрипло залаяла. На повороте шоссе из-за леса показался автомобиль и лизнул небо лучами фар. Пришел утренний поезд из города за озерами. Паровоз кряхтел и фыркал. Скова закукарекал петух, и паровоз ответил ему пронзительным свистом.
В конюшне проснулся Педро и громко заржал:
«Здравствуй, утро!»
Радость всеобщего пробуждения заструилась во мне. Не этот ли нежный воздух навеял мне сон о весне? Быть может, весна уже недалеко, вон за теми лесами. В это утро работа спорилась. Я писал почти не отрываясь.
К полудню погода переменилась. В воздухе потеплело, заморосил мелкий дождичек. Снег покрылся твердой, гладкой коркой. Гололедица. Со станции сообщили: «Прибыл козел».
После обеда я поехал на станцию. Педро захотелось хорошенько поразмяться, и возле нашего дома он попробовал сбежать вниз по горке.
— Эй, берегись! Гололедица!
Но он уже бац — и растянулся. Звякнули постромки. Затрещали ремни. Педро лежал врастяжку и с удивлением озирался вокруг. Трудно понять этот мир! Он вскочил на ноги и снова хотел бежать.
— Не торопись! — Я туго натянул вожжи: — Упрись мордой, вот тебе пятая нога!
Педро еще разок попробовал настоять на своем, снова плюхнулся и тогда только образумился. Теперь он шел медленно и так же осторожно, как наша молодая соседка, которая, оступаясь на каждом шагу, направлялась в деревенскую лавку за хлебом.
Под навесом на станции стоял небольшой ящик. В этом-то ящике и сидел скрючившись наш новый домочадец, африканский карликовый козлик. Купе у него было такое низкое, что ему целых два дня пришлось провести на коленках. Сквозь деревянную решетку настороженно глядела умная козлиная мордочка. Козлик и пони обнюхали друг друга. Козлик показал Педро свои короткие, как у серны, рожки.
— Ну-ка, познакомьтесь, ведь вам придется жить в одной конюшне!
Таким же порядком мы добрались до дому. Распрягая Педро, я заметил, что он весь мокрый, словно из воды вылез. Но ведь не было ни дождя, ни снега, отчего же Педро такой мокрый? От страха, конечно, — а вдруг поскользнешься да шлепнешься! Оказывается, не только человека прошибает пот перед лицом опасности.
ЧЕРТ НА СОСЕДСКОМ ДВОРЕ
Февраль. Весна возвестила о себе двумя теплыми днями. На часик-другой пожаловал скворец с весенним визитом. Сидя на приступочке скворечника, укрепленного над входом в конюшню, он пел о прекрасной весне. Педро слушал, навострив уши. Весенняя песня скворца горячила ему кровь.
Криста плохо закрыла дверь конюшни, и Педро сразу это обнаружил. Радуясь свободе, он сделал по двору несколько кругов и выскочил на улицу через открытые ворота.
У одного из наших соседей есть большая кобыла. Она уминает пятнадцать фунтов овса в день. Когда она проходит мимо нашего домика, у нас в окнах только стекла звенят, а моя мандолина тихонько дребезжит.
— Вот идет великан Тимпету, — говорим мы тогда.
Малыш Педро получает зимой два фунта овса, а летом и вовсе питается одной травой. Он и соседская лошадь — не пара друг другу, спору нет, и все же Педро был влюблен в кобылу-великаншу. Когда эта дородная дама, тяжело топая, проходила мимо, он начинал трубить свою любовную песнь. Итак, в тот день Педро поскакал галопом во двор соседа. Во дворе в это время сидела бабушка и ощипывала гуся, как вдруг в ворота ворвался черт.
— Господи Иисусе, с нами крестная сила!
Бабушка трижды сплюнула. Педро стал перед запертой конюшней и затрубил, затем сморщил нос, понюхал воздух и сделал несколько диких козлиных прыжков. Бабушка заковыляла в дровяник и достала грабли.
— Эй, кто там, тут чертяка с цепи сорвался! — крикнула она домашним.
Педро обнюхал кучу навоза и повалился в нее. Тут прибежала молодая крестьянка со шваброй.
— Где он?
Из навозной кучи доносилось блаженное сопение Педро и виднелись четыре дрыгающих лошадиных ноги.
Мы легко разыскали Педро — пошли прямо туда, где слышалась возня. Он пулей выскочил из ворот соседского двора и встряхнулся. Коровий навоз полетел нам в лицо. У ворот стояла бабушка и размахивала граблями. Молодка орудовала шваброй так, будто хотела очистить от паутины все небо. А виноват во всем был скворец, который напел Педро о весне.
В ЛОВУШКЕ
Любовь Педро к соседской кобыле не прошла, несмотря на грозные бабушкины грабли. Несколько дней спустя паренек, родич соседа, стал вывозить на этой дородной даме компост на луга. Подвода загромыхала мимо выгона, где находился Педро. Увидев свою обожаемую, он заиграл ушами, раздул ноздри и мечтательно посмотрел вдаль. Ну точь-в-точь как те гордые скакуны, что придают старинным статуям курфюрстов такой героический вид!
«Ии-го-го! Здесь стоит влюбленный!»
Кобыла равнодушно протопала мимо. Педро отступил назад, словно примериваясь к ограде, затем
