— Я еще намного тяжелее, чем этот несчастный малыш. Так что не стесняйтесь, поставьте меня на землю, как только захотите.
Волкодаву хотелось бы подержать ее чуть дольше, но он, повинуясь чувству долга, немного ослабил хватку и позволил Алексе соскользнуть на землю. Понятно, что его мужское естество должным образом отреагировало на это соблазнительное движение.
Ее ноги уже стояли на земле, но Алекса, казалось, забыла, что ее руки все еще обвивают шею Волкодава, а губы находятся совсем рядом с его губами.
Не думая о последствиях, он приник к ее губам в поцелуе. Алекса застонала и прильнула к нему.
Вся его щепетильность унеслась прочь вместе с козами. Его поведение теперь управлялось не разумом. Словно похотливый зверь, он повиновался только инстинктам.
Прислонившись к дубовому столбу, Коннор привлек Алексу к себе, и его ладони скользнули под ее юбки. Пальцы коснулись нежной кожи. Ее жар обжег кончики пальцев и усилил эрекцию. Он и его армейские товарищи не раз замечали после сражения, что столкновение со смертельной опасностью, как ничто иное, воспламеняет основной инстинкт человека. Впрочем, нельзя сказать, что ему требовались дополнительные стимулы. Тяга к этой необычной девушке, острое желание уже давно захлестнули его с головой.
Волкодав всеми силами старался погасить разгоравшееся пламя, но теперь, когда рука Алексы протиснулась между ними и легла на его фаллос, все остатки самоконтроля растаяли, как утренний туман.
«Неужели я настолько испорчена, что хочу этого?»
О да… о нет.
Когда рука графа нашла разрез в ее панталонах, Алексе внезапно стало нечем дышать. Из легких куда-то делся весь воздух, а с ним разумные доводы, сдержанность, правила.
Ее жизнь всегда определяли правила. Так было до этой короткой интерлюдии и будет после, когда она закончится. Но сейчас…
Коннор явно заколебался и начал отстраняться.
— Нет! — взмолилась она. — Я хочу знать, что вы имели в виду, говоря об экстазе!
Его глаза угрожающе блеснули.
— Знания — опасная вещь, Алекса.
— Ничего, я готова рискнуть, — заявила Алекса и подкрепила свою просьбу смелой лаской.
В ответ раздался хриплый стон:
— Вы уверены?
— Да.
Его рука снова пришла в движение, пальцы двинулись дальше, еще дальше.
— О да! — прошептала она и сильнее обхватила его за шею, чтобы устоять на ногах.
Его слова унес налетевший порыв ветра, ласково коснувшийся ее обнаженных ног. Но это было ничто в сравнении с языками пламени, которые пылали между бедрами. Пальцы Волкодава, проникшие сквозь тонкую ткань, ласкали ее плоть, вызывая волны неведомых доселе ощущений.
— Та la brea апп, — услышала она голос Коннора. — Это означает «ты красива» по-гэльски.
— Вовсе нет, — сообщила Алекса. — Я нескладная и неуклюжая тощая дылда, и еще у меня слишком острый язык.
Коннор прикусил ее нижнюю губу.
— Забудь все, что говорил твой дядя. Поверь, у меня больше опыта.
Алекса подняла голову и рассмеялась. Она предположила, что должна стыдиться своего поведения, но почему-то не чувствовала никакого стыда — только восторг. Чистый радостный восторг.
Коннор снова поцеловал ее, проникнув языком в теплую глубину ее рта.
Алекса, скользя по влажной траве, раздвинула ноги шире. Так было легче стоять… да и ему так было удобнее. От его дерзких прикосновений по телу пробегали волны дрожи. Сердце бешено колотилось в груди. Свободной рукой граф накрыл ее грудь, которая сладко заныла. Сосок стал маленьким и твердым.
Ощущения были безудержно волнующими. Неудивительно, что благовоспитанных молодых леди не подпускают к столь безнравственным мужчинам.
«О да, он Волкодав, а может быть, Волк — сильный безжалостный хищник. А я — невинный маленький ягненок, который жаждет быть съеденным».
— Скажи мне сейчас, — прорычал, или простонал, Волкодав, — пока еще есть время остановиться, если ты не хочешь продолжать эту игру.
Его голос звучал неровно и неуверенно.
Понимание того, что она может влиять на его самоконтроль, вызвало жаркую волну, поднявшуюся из потаенных глубин ее естества. Алекса дрожала всем телом, причем так сильно, что ей было не до слов.
Коннор продолжал ласкать ее, его прикосновения были нежными, но требовательными.
— Ох!
С ее губ сорвался слабый стон, когда его палец нащупал маленький чувствительный бугорок, жемчужинку, прячущуюся среди складок ее плоти.
— Ш-ш-ш, — прошептал Коннор. — Не говори ничего. Просто чувствуй.
А потом гул в ее голове стал громче, заглушив даже рокот прибоя, и все разумные мысли окончательно улетучились.
Ее тело стали накрывать одна за другой волны наслаждения. Алекса выгнулась в объятиях восхитительно порочного мужчины, смутно осознавая, что ее стоны смешиваются с криками чаек над головой.
Тело Волкодава напряглось. Он с шумом вдохнул воздух, и его рука скользнула с ее груди к застежке его панталон…
И тут появилась собака.
Ее пронзительное тявканье прозвучало как раз вовремя. Иначе престарелый фермер и его жена застали бы его с голым задом, ублажающим свою очень уж ретивую жену возле массивного деревянного столба.
— Добрый день, лорд Киллингуорт, — поклонился мужчина, но Коннору показалось, что в его глазах горели веселые искры. — Добрый день, леди Киллингуорт. Прекрасный вечер для прогулки, не правда ли?
Надеясь, что он не похож на ребенка, которого застали, когда он пытался украсть сладости из буфета, Коннор поклонился в ответ. Но, покосившись на Алексу, понял, что принимать желаемое за действительное нет никакого смысла. Одного взгляда на ее горящее лицо, полуприкрытые глаза и опухшие от поцелуев губы было достаточно, чтобы престарелая чета поняла, чем они только что занимались.
Волкодав мысленно поморщился. Ему было стыдно. Дьявол! Он не собирался доводить до такого. Но Алекса спровоцировала слишком сильную реакцию, и он не сумел справиться с искушением.
Жена фермера неловко присела в реверансе.
— Добро пожаловать в наши края, леди Киллингуорт. Это дикое и пустынное место, совсем не похоже на Лондон. Но все мы надеемся, что вам понравится.
Леди Киллингуорт.
Коннор неожиданно для самого себя обнаружил, что эти два слова больше не заставляют его в ужасе вздрагивать.
— Вы очень добры, — ответила Алекса с милой улыбкой. Она поправила юбки и, хотя ее щеки все еще горели, как истинная графиня, с похвальной скоростью взяла себя в руки. — Я из Йоркшира и привыкла к деревенской жизни. По правде говоря, мне больше нравятся заросшие вереском пустоши, чем мощеные
