Они в молчании ели роскошное шоколадное мороженое с орехами. Мэгги чувствовала себя усталой, но компания Нэша и аромат жасмина прогнали тягостную грусть.
Нэш следил боковым зрением за движениями ее груди. Мысль уронить ложку темного мороженого ей на грудь и смотреть, как жар тела растопит его и как оно ручейком побежит по ее груди, дразнила его.
Он вряд ли когда-нибудь насытится видом ее обнаженного тела. Мэгги, понял он, начинала вызывать зависимость. Как шоколадное с орехами мороженое. Как наркотик.
– Почему бы нам не продолжить? – беззаботно спросил он, взяв еще ложку мороженого.
Мэгги застыла, так и не донеся ложку до рта. Ее сердце на мгновение остановилось.
– Что именно? О чем ты?
– Знаю, мы договаривались только на одну ночь, Мэгги. – Внезапно он почувствовал острую необходимость убедить ее. Он не мог представить себе другого человека, с которым может провести время до отъезда за границу. – Но мы уже переступили черту. Какой вред может быть, если мы проведем следующие пару месяцев вместе?
В самом деле, какой вред? У него это звучало так просто. Так заманчиво. Может, так оно и было. Видя его мужественность, молодость, энергию, она понимала, что отношения с ним лишены перспективы. Но, сидя рядом с ним, видя его обнаженные широкие плечи, находящиеся так близко, что можно наклониться и поцеловать их, короткую интрижку к взаимному удовольствию она считала вполне возможной.
Но правильно ли это? Правильно заниматься сексом с мужчиной младше тебя на десять лет? А как же сплетни? Она хочет стать посмешищем всей больницы? Прослыть любительницей молодых мальчиков?
– Я не люблю легкомысленных поступков.
– Чем это плохо, Мэгги Мэй? – рассмеялся Нэш.
Его смех, такой обольстительный, разжигал огонь глубоко внутри ее, и внезапно она почувствовала себя старой. Разница между ними бросалась в глаза. Для него все было просто. А она достигла возраста, требующего надежности отношений. Хотелось просыпаться с мужчиной каждый день. Мэгги по опыту знала, как это хорошо. Не то чтобы она активно искала постоянного партнера, но она знала, что слишком стара, чтобы играть в любовные игры.
После развода она не думала, что когда-нибудь почувствует такое снова, и с удивлением обнаружила это теперь, когда Нэш добился ее. Она не хотела тратить слишком много эмоциональной энергии на случайного партнера, к которому стала слишком неравнодушна.
– Не вижу ничего плохого, – наконец пробормотала она. – Просто это не мой стиль.
– У тебя есть стиль?
Мэгги улыбнулась:
– Теперь да.
Она доела мороженое и поставила тарелку на тумбочку, легла на спину, подсунув под голову подушку, и натянула на себя простыню.
– Итак, мы остаемся просто?.. Мэгги не сразу нашла подходящее определение, – друзьями?
Нэш тоже откинулся на кровати, опершись на локоть и держа в другой руке тарелку.
– С преимуществами?
Господи, он был таким красивым, взгляд его обещал несравненное сексуальное приключение. У нее перехватило дыхание. Должна ли она отказаться от этого?
– Может быть, время от времени. Не знаю…
Это была еще не уступка, но он так привык к Мэгги, что принял бы любую крошку, которую она ему бросила. А затем сделал бы ее настолько безумной от страсти, что она стала бы умолять его остаться в ее постели. По крайней мере, до января.
– Возможно, я сумел бы убедить тебя, – пробормотал он.
Он поставил полупустую тарелку на кровать и медленно стянул с Мэгги простыню. Он видел, как ее глаза вспыхивают от желания, а веки наполовину опускаются. Он окунул ложку в тарелку и зачерпнул мягкого мороженого. Мэгги по-прежнему не отводила от него томного взгляда, и Нэш почувствовал первый прилив возбуждения.
– Я уже давно хотел это сделать, – промурлыкал он, опрокидывая на нее ложку и наблюдая, как холодное, липкое мороженое скользит по коже. Оно почти кипело.
– Холодно, – выдохнула Мэгги.
Нэш улыбнулся, когда ее соски на его глазах превратились в возвышающиеся сосульки.
– Это ненадолго.
У основания горки мороженого уже собиралась лужица.
– Ненавижу, когда мне холодно.
Нэш слышал дрожь желания в ее голосе и наблюдал, как Мэгги смотрит на таящее мороженое, закусив губу.
– Ты собираешься оставить это здесь? – хриплым от желания голосом поинтересовалась она.
Нэш опустил голову и поцеловал ее кремовое плечо.
– Пока оно не растает, затем слижу его.
Наконец по ее груди медленно потек ручеек. Нэш улыбнулся Мэгги, затем опустил голову, собираясь слизнуть растаявшее мороженое с ее соска. Мэгги изогнула спину, проталкивая сладкий, твердый бугорок ему в рот. Убрав шоколадный слой, он немного переместился, двигаясь языком до дорожке из мороженого на ее груди.
Нэш поднял голову, посмотрел на ее лицо. Мэгги лежала с закрытыми глазами, ее рот был открыт в немом крике, она тяжело дышала, сжимая руками простыню.
– Теперь это единственный способ съесть мороженое, – пробормотал он.
Мэгги видела звезды за закрытыми глазами, когда холодная струйка ощущалась, как тысячи пальцев, ласкающих ее кожу. Его язык обжигал, словно клеймо. Она сжала руки в кулаки, ее пальцы на ногах изогнулись.
– Не останавливайся, – поторопила она.
– О, милая, – сказал Нэш; его губы были на ее соске. Он на секунду застыл, чтобы увлажнить его, очарованный ее экстазом. – Я вовсе не собираюсь останавливаться.
Прошел месяц. Их отношения развивались. Сначала медленно, поскольку Мэгги пыталась сопротивляться сильному влечению, которое постоянно испытывала. Но так как Нэш и Мэгги работали вместе все больше и больше, их смены совпадали все чаще и чаще, они шли вместе на парковку после работы, и казалось вполне естественным вместе возвращаться к ней домой.
Однако они хранили тайну. У Мэгги была гордость. Она понимала, что их отношения временные, и ни к чему, чтобы все вокруг о них знали. Когда Нэш уедет, она не хотела видеть сочувствующие лица коллег и знакомых, словно слышать:
Поэтому они никогда не ходили вместе в кино или в ресторан. И для них это было нормально. Они оба хотели одного – как можно больше времени проводить нагишом.
Она не хотела знать о его мертвой сестре, или его доме, или родителях, или бабушке, о которой он иногда говорил с такой любовью. Или о его планах открыть педиатрический центр. Какой смысл, если он все равно уедет? Чем меньше она знает, тем легче ей будет, когда он улетит в Лондон. Но в одном она была уверена: ей будет очень не хватать физической стороны их отношений. Пробуждений от его ласковых рук, ощущения его глубоко внутри, волшебства его поцелуев.
Начинался первый яркий день декабря. Мэгги смотрела через окно на улицу. Рассвет был великолепный, но она знала, что ей скоро придется закрыть жалюзи, поскольку лучи станут просовывать настойчивые пальцы между рейками, подобно лазерам ударяя по зрачкам усталых от ночной работы глаз.
– Ты поможешь мне с елкой или как?
Мэгги вздохнула и закрыла жалюзи, блокируя наводящий тоску солнечный свет. Господи, как она ненавидела этот ранний час. Между четырьмя и шестью было тяжелее всего. Все шло не так. Время еле тянулось. Она чувствовала себя замерзшей и голодной, иногда даже ее подташнивало.
Рождественская елка отвлекала от страданий в четыре часа.
– Да, – ответила Мэгги. – Давай сделаем это.
