стояли у стен комнаты по обе стороны. Аттила сидел на ложе в середине комнаты; позади находилась постель, закрытая пестрыми занавесками. Онигисий сидел на скамье по правую сторону от Аттилы, послы по левую. Против Онигисия сидели два сына Аттилы, а старший его сын сидел рядом с ним, на краю ложа с опущенными вниз глазами. Когда все расселись, виночерпий подошел к Аттиле и поднес ему чашу с вином. Аттила, взяв чашу, приветствовал того, кто сидел первым в ряду. Тот, кому была оказана честь приветствием, вставал и садился не прежде, как Аттила передавал виночерпию чашу. После того, как всем была оказана честь, виночерпии вышли. Затем подавались яства. Подле Аттилы поставлены были столы на несколько человек с кушаньями, так что ближайшие к нему гости могли брать кушанья прямо со своих мест. Для каждого гостя особый служитель вносил блюдо и ставил перед ним Вообще замечалось, что роскошные блюда подавались гостям, а сам Аттила довольствовался весьма простыми. С наступлением вечера были зажжены факелы, и начались развлечения. Варвары пели песни, в которых превозносились доблести Аттилы и победы его над врагами. Другие тешились стихотворениями и воспоминаниями о битвах. Наконец, выступил шут или юродивый, который говорил вздорные вещи и всех насмешил». Через несколько дней посольство получило разрешение возвратиться.
В описании Приска некоторые черты заслуживают особенного внимания. Прежде всего следует вспомнить, что занятая гуннами земля, по которой держало путь византийское посольство, вскоре затем становится славянским достоянием. Но весьма может быть, что гунны нашли уже здесь славян и покорили их своей власти. С этой точки зрения сообщения Приска об образе жизни населения занятой гуннами страны приобретают исключительный интерес. Таково устройство домов, приготовление напитка из ячменя, в котором нельзя не видеть кваса, в особенности хоровод и песни девушек при встрече Аттилы. Кроме того, нельзя не обратить внимания на одно место у Приска, где характеризуется общее культурное состояние гуннской державы по отношению к Византии Случайно Приск встретил в лагере Аттилы одного, судя по платью и стрижке волос на голове, скифа, который сказал ему обыкновенное между греками приветствие на греческом языке (?????). Приска заинтересовал этот варвар, и он вступил с ним в разговор. Оказалось, что это был чистый грек, попавший по торговым делам в город Виминакий (может быть, Костолач) и там взятый в плен гуннами; что он был зачислен в военную службу, сражался с римлянами, отличился в войне и получил свободу. Но когда затем, уже сверх всякого ожидания для Приска, этот собеседник стал выхвалять гуннские порядки сравнительно с римскими и находил настоящее свое состояние под властью Аттилы лучше и спокойней, чем прежнее в Римской империи, то этим признанием Приск был крайне изумлен и до известной степени оскорблен в своем патриотизме и попытался выведать из своего собеседника: чем именно так подкупают его гуннские порядки? Из разговора выяснилось, что иностранцы пользуются в гуннском царстве полной свободой и неприкосновенностью, между тем как римские граждане подвергаются, с одной стороны, постоянным набегам внешних врагов и потому вполне беззащитны, а с другой стороны, если нет войны, то положение их чрезвычайно тяжело от непосильных налогов, взимаемых несправедливо и в нарушение закона, а равно от подкупного и пристрастного суда, в котором пострадавший никогда не найдет правосудия, если не подкупит судью и его помощников Приск старался с своей точки зрения оправдать культурные порядки римского государства и указывал на римский закон, обеспечивающий права, свободу и имущественное положение гражданина. Но защита его оказалась слаба, т.к. он отстаивал идеальное культурное юсударство и принцип законности, а его собеседник стоял на практической почве применения закона и защищал жизненные интересы обывателя. Он ответил на страстную речь Приска: «Да, законы хороши, и римское государство прекрасно устроено, но начальники вредят ему, гак как они не похожи на древних».
Ясно, что в половине V в. на Балканском полуострове совершался живой обмен между варварами и культурной империей. В этом обмене обе стороны настойчиво предъявляли требования, которые долго не могли быть взаимно поняты и применены к жизни. Рядом с проявлениями полного упадка, дезинтеграции и распадения изредка обнаруживаются признаки созидания и строения фундамента, на котором должно возникнуть новое здание Восточной Римской, или Византийской, империи. В занимающую нас эпоху преобладают еще элементы разрушения, за которыми и последуем на некоторое время.
Не может быть сомнения, что против разрушительных элементов, внесенных варварами, менее было противодействия в Западной империи, чем в Восточной. Аттила получил наименование «бича Божия» среди германских народов. Его попытки распространить завоевания на Востоке встретили упорное сопротивление, с которым он не мог не считаться. С подобным же сопротивлением должны были иметь дело и другие варвары и завоеватели, вследствие чего Восточная империя продолжала существовать в средние века, когда на место Западной явились уже новые народы, образовавшие новые государства.
Последним императором из дома Феодосия на Западе был Вален-тиниан III, рожденный от дочери его Галлы Плацидии и Констанция. Он получил императорский престол вследствие сильной поддержки, оказанной ему из Константинополя, и в его царствование (425–455) влияние восточного императора не ослабевало на Западе. С именем императрицы Галлы Плацидии, которая управляла империей за малолетством сына своего Валентиниана III и вообще имела большое влияние на современные дела, соединяется память о прекрасных художественных сооружениях и памятниках искусства в Равенне. Мавзолей, или усыпальница, Галлы Плацидии с мозаичной росписью, исполненной по обету за спасение от бури на море, представляет собой один из лучших памятников Равенны. Сын ее Валентиниан оказался далеко ниже предлежавших ему государственных задач. Не он направлял дела империи, а военные лица, стоявшие во главе войска. Несчастное соперничество двух наиболее способных генералов, Аэция и Бонифация, было причиной неимоверных бедствий и сопровождалось окончательной потерей провинции Африки, завоеванной вандалами (431–432).
Но самый сильный удар готовил империи Аттила. В 450 г. он предпринял поход на Запад с войском, которое равнялось полумиллиону. Гунны двигались по Средней Европе по направлению к Рейну, опустошая все на пути и наводя всюду страх и ужас. Близ Вормса они разбили бургундов и уничтожили Бургундское королевство, затем опустошили Галлию до Луары. Близ Шалона на Марне на Каталаунских полях сошлись гунны с римскими войсками, предводимыми Аэцием (451). Здесь произошла знаменитая битва народов, окончившаяся поражением Аттилы. Ослабленный потерей многочисленных воинов, Аттила, однако, не считал проигранным свое дело. В следующем году он начал поход в Северную Италию. Прежде всего подверглась осаде Аквилея, которая взята была приступом, беспощадно разграблена и разрушена; та же участь постигла многочисленные города по р. По. Дальнейшей целью Аттилы был город Рим, и эта цель была, по-видимому, легко достижима, т.к. в Италии не было для Аттилы соперника: Аэций не имел достаточных сил для сопротивления Аттиле, восточный же император не присылал помощи. В лагерь Аттилы, расположенный близ Гардского озера, явилось римское посольство с папой Львом и сенатором Авиеном во главе. Этому посольству удалось убедить Аттилу удовольствоваться громадным, правда, выкупом и оставить намерение идти на Рим. Гунны действительно чувствовали себя в Италии не совсем удобно: в непривычном климате они часто болели, в лагере начались опасные симптомы, которые побудили Аттилу согласиться на сделанные предложения. Отступление гуннов было счастием для Италии, которое народ приписывал чудесному посредничеству апостола Петра. Вскоре по возвращении в свой лагерь на Тиссе Аттила умер в 453 г., и основанное им царство распалось. Завоеванные им и бывшие под его властью народы получили свободу и стали организоваться в самостоятельные племенные группы.
Но это не изменило хода исторических событий, приближавших Западную империю к роковому концу. Императорский трон сделался игрушкой военных партий и переходил от одного лица к другому по игре случая и по капризу предводителей иноземных отрядов. Если варварские вожди не присваивали себе титула императора, то это не потому, чтобы представлялись к тому препятствия, а единственно из суеверного страха к императорскому имени. Из этих варварских вождей, управлявших империей посредством ими же самими назначенных императоров, отметим после Аэция свева Рицимера, Ореста, происходившего из Панно-нии, и, наконец, скира, или ругийца, Одоакра. Рицимер, опираясь на германские отряды, распоряжался в империи вполне самостоятельно, ставил и низвергал императоров; при нем было таковых пять: Авит, Майориан, Север, Анфемий и Олибрий. Женившись на дочери Анфемия, Рицимер, по-видимому, замышлял для своего потомства очистить дорогу к престолу, но это не удалось. Следует заметить, что до смерти Рицимера в 472 г. константинопольский император утверждал своим согласием каждое избрание на престол Западной империи, а что касается Анфемия, то он был прямо назначен восточным императором Львом I. В последние годы жалкого существования Западной империи возвышается Орест, бывший прежде секретарем у Аттилы. Он прекрасно знал военное дело и хорошо изучил характер варваров, поэтому был
