Дорис мне отвечала в полусне. Жизнь уже обожгла ее. Она от нее уже ничего не ждала. Но этого ничего было достаточно, чтобы жить спокойно.
84
Все же Дорис мне объяснила, что женщина, которая решила продаваться, должна побороть свое отвращение. Преодолеть свое собственное тело. Извлечь удовольствие из того, чем она брезгует. И тогда уже не важно, какой мужчина ею владеет.
Он здесь. Он ее хочет. Он согласен платить. Она, против воли, позволяет ему на нее навалиться, чтобы почувствовать, что он тяжелее ее тоски. Иногда она веселится. Иногда слезы текут. Никто об этом ничего не знает. Мужчина уже далеко. Он попользовался ею.
Эти мужчины — без лица и без имени. Они берут только то, что им дают. Им предлагают тело, которым они и занимаются, в то время как душа, свободная и независимая, ждет.
В этом деле в счет идут только гордость и одиночество.
85
Раньше Дорис немного знала Аврору, и она не смущаясь рассказала мне о нескольких обстоятельствах, которые их сблизили. Поездка в Рим к любителям, которые не очень хорошо знали, чего хотели. Две или три встречи в Париже. Несколько праздников у Анжелики, в Сен-Клу. И ничего больше. Впрочем, Дорис всегда чувствовала себя не лучшим образом в присутствии этой девицы, так презиравшей тех, кто вел себя так же.
Она знала, впрочем, что у Авроры особая репутация. Она соглашалась на вещи, от которых Дорис всегда отказывалась.
— Есть мужчины, которые очень хотят провести время с нами, но так, чтобы их не узнали. Они тогда обращаются к девушкам, которые соглашаются принять их, не зная, с кем имеют дело. И я, знаешь, никогда не одобряла подобных игр…
Так как я не был уверен, что понимаю, она уточнила:
— Да, есть девушки, которые соглашаются не знать, с кем они спят. Их маскируют, им накладывают повязку на глаза, и они ждут в комнате…
Аврора была одной из этих девушек. Они встречаются редко. Они образуют настоящую секту в своей среде.
— Ты думаешь, они нормальные, девушки, которые так себя ведут?
Дорис выжидала одобрения, которое я не имел сил ей высказать, настолько мой рассудок при этих словах был захвачен круговоротом отвратительных картин. Мое прошлое в один миг застыло и растрескалось, как замерзшее море: все, что в нем делала Аврора, имели отныне один смысл.
86
Осень была короткой. Месяцы проходили. Мне не составило большого труда снова влиться в прежнюю жизнь. Я снова выходил в свет. Я встречался с друзьями, для которых я пропал надолго и которые меня приняли так, как будто мое исчезновение было для них в порядке вещей. Всюду меня ожидало привычное. Было достаточно появиться, поговорить, принять роль — и память услужливо подсказывала каждую реплику. Снова были ужины у Орсини. Иногда я бывал в его галерее, где он привлекал меня к участию в деликатных переговорах.
Дорис все время жила в моей квартире. Мы мало говорили друг с другом. Утром — несколько вымученных фраз о погоде. Или ночью — когда не спалось. Когда у нее не было встреч, мы слушали музыку, особенно песни и оперные арии. Иногда мы гуляли. Мы ходили в театр и смотрели фильмы. Я познакомил ее с людьми из театральных кругов, которые предложили ей несколько маленьких ролей. Чтобы меня отблагодарить, она способствовала моему окончательному выздоровлению.
Я снова увидел Дельфину, случайно, в квартале около Оперы. Она была занята новой балетной труппой и похвасталась мне, что создала постановку на тему Орфея. Она уже руководила ее репетициями.
— Вы, конечно, придете на премьеру?
Я ей это обещал. Эта женщина делала мне только добро, и я ее не любил — зато обожал тех, кто меня разрушал. Мы расстались перед чайным салоном. Шумный поток машин заглушил наши слова. И сумерки, которые в это время года падают быстро, не позволили уловить все, что она хотела сказать мне последним взглядом.
87
— Вы все еще желаете ее увидеть?
Я не слышал голоса Анжелики вот уже несколько недель. По телефону, когда дождь грустно тарабанил по моим окнам, он, как мне показалось, звучал более отчетливо.
— Да, Аврора мне звонила… И, проверяя мою записную книжку, я нашла там ваше имя. Вы должны сейчас же решить, так как нужно все устроить…
Она мне предложила встречу в своем доме в Сен-Клу. Я должен был прийти через несколько дней, к полуночи. Бесполезно было задавать ей другие вопросы. У нее не было ни времени, ни желания отвечать на них. Она добавила — и это меня даже не удивило:
— Тариф будет немного необычным… Не правда ли, этот рисунок Ватто, который так хочет иметь мой дорогой Сандро, еще у вас?
С этим рисунком я не расставался. Я его даже поставил на мой ночной столик, рядом с «Фортуной» Прудона.
— Тогда будет достаточно его мне принести, и мы будем в расчете…
Она поспешила положить трубку, пока я не потерял решимости — что, впрочем, было маловероятно.
88
Что странно в истории с Орфеем, так это — развязка. Герой преодолел все преграды, чтобы найти ту, которую он потерял, он рисковал рассердить обидчивых богов, он смешал мир живых и мир мертвых во имя своей страсти и, когда он победил, найдя Эвридику в Аду, и вел ее к свету, то сам же решил ее потерять. О чем он думал, оглядываясь? Не был ли он предупрежден? Какой смысл был для него идти в другой мир, спасать свою возлюбленную, чтобы потом, в последнюю секунду, снова сбросить ее во тьму? Быть может, этот миф в конечном счете — история мужчины, который делает вид, будто желает возрождения женщины, но которого устраивает ее проклятие. И который ловко себя обезопасил. И который, смешав трусость и храбрость, даже нашел для себя способ открыться страданию, которое перед освобождением его сломает.
