Дождь охладил пылающие щеки, но не охладил его пыл.
К концу дня ненадолго выглянуло солнце, и какой-то неземной желтый свет окутал их всех, придавая лицам мужчин болезненный вид. Потом солнце исчезло, и их снова окутала тьма.
Остин приказал зажечь фонари.
— Вам нужно бы прилечь, сэр! — окликнул его Осборн. — Вы отстояли уже две вахты. Немного посветлело.
— Погода может ухудшиться.
Осборн покачал головой:
— Нет, едва ли. Но если это произойдет, то я вас сразу разбужу, сэр.
Остин кивнул. Его лейтенант был прав, пусть даже ему не хотелось с ним соглашаться. Хорошо отдохнувший капитан соображает лучше, чем уставший до предела.
Он велел Осборну сменить его, а Лорнхему — помогать ему. Потом оставил капитанский мостик и побрел к трапу, ведущему к его каюте. Проклятая погода. Но скоро все кончится. Он приведет корабль в Бостон, сдаст свой груз и опасные бумаги и уйдет домой. Навсегда.
Остин постоял в проходе. Олбрайта снова не было на посту. Парень так и норовил ускользнуть, чтобы передохнуть или глотнуть грогу с парнями. Или же сыграть в карты.
И тут вдруг Остину вспомнился тот вечер, когда он, открыв дверь, обнаружил Эванджелину, сидевшую за столом со своим толстым молитвенником в руках. Она с готовностью отдала книгу, однако… Всякий раз, когда он убеждал себя в ее невиновности, она снова разрушала его веру в нее.
Подавив раздражение, Остин открыл дверь каюты — и замер у порога.
Он подождал несколько мгновений, пока рывшийся в бумагах человек не повернул голову и не увидел его. Потом тихо сказал:
— Олбрайт, я сдержусь и не убью тебя, если ты скажешь, кто тебя послал.
Глава 17
Лицо Олбрайта стало пепельно-серым.
Письма он не нашел. В руках у него была запертая деревянная шкатулка, в которой Остин держал бумаги, касающиеся груза, и почту, которую он доставлял из порта в порт.
— На кого ты работаешь, Олбрайт? Говори, парень. Или хочешь, чтобы порка развязала тебе язык?
Остин редко назначал порку. И никогда — чрезмерную. Он предпочитал иметь матросов целыми и невредимыми, нежели покалеченными или мертвыми. Но сейчас злость заставила его так пригрозить, чтобы нагнать на парня страху.
Тут лицо Олбрайта вдруг исказилось от гнева.
— Предатель! Правосудие свершится, и изменники вроде вас, сэр, умрут!
— Хорошо сказано, парень. Но я мог бы возразить потому, что изменник именно ты.
— Это вы так говорите… Вы понятия не имеете о верности и чести. Вы порвали с Англией, потому что вам так было выгодно — без нее вы можете зарабатывать больше денег. Вы использовали нас всех в своих интересах.
— Во время войны ты был ребенком, Олбрайт. Ты понятия не имел, за что мы сражаемся. Люди умирали за свободу от короны, которая выпивала нашу кровь до капли и забирала у нас все, что мы имели, даже наше достоинство, даже наши сердца. И мы не сдадимся.
— Эта новая страна не продержится долго. Всякий это знает. Англия снова завоюет ее, и придет час расплаты для изменников.
— Ты бросаешься такими словами, как будто понимаешь, что они значат. Кто послал тебя, мальчик?
— Я вам никогда этого не скажу!
Олбрайт швырнул шкатулку в Остина и рванулся к двери. Но капитан схватил его за плечо и резко развернул к себе. Лейтенант размахнулся, целясь кулаком в лицо Остина, однако тот увернулся и тут же заломил руку парня за спину.
Остин был очень силен, но Олбрайт — молод и зол, и он дрался как безумный. Остин только хотел образумить его и выведать у него имя предателя. Олбрайт же пытался убить капитана, так же как он пытался убить его неделю назад на темной палубе.
Парень вырвался из рук Остина и метнулся к двери, затем — к трапу. Он был уже на первой ступеньке, когда Остин схватил его за пояс и потянул назад. Лейтенант развернулся, в руке его блеснул нож. Остин тотчас отклонился, избегая удара, а Олбрайт, оттолкнув его, стал быстро подниматься по трапу.
Остин последовал за ним. Олбрайт же помчался по палубе, на бегу расталкивая удивленных матросов. Добежав до носа корабля, он вскочил на борт и бросился вниз. Тотчас послышался всплеск.
Остин громко выругался. И тут же раздался крик:
— Человек за бортом!
— Разворот! Бросить ему канат! — сквозь рев ветра завопил Сьюард.
Матросы поспешили выполнять приказ. Но Остин не обращал на них внимания, он знал: Олбрайт умрет, прежде чем они смогут развернуть корабль, чтобы обнаружить его, прежде чем они смогут бросить ему канат.
Сбросив бушлат, капитан вскочил на перила, вскинул руки и бросился в волны. И тут же раздался крик Эванджелины, бежавшей к борту.
— Остин! — завопила она.
Сильная рука обхватила ее за талию.
— Черт возьми, Эванджелина, вы упадете.
— Помогите ему! — Она напряженно высматривала в волнах Остина, вырываясь из рук лорда Рудольфа.
Корабль накренился и развернулся. Затем снова накренился. Дождь хлестал в лицо девушки, смешиваясь с ее слезами. А Сьюард тем временем выкрикивал приказы, как старый морской волк, хотя ему было всего двадцать.
Эванджелина перегнулась через борт, насколько могла, но не увидела ничего, кроме темных валов, — никого не было на поверхности.
— Они найдут его. Они спускают шлюпки! — раздался голос лорда Рудольфа.
— Это займет слишком много времени. — Девушка всхлипнула.
— Эванджелина, не вздумайте туда прыгнуть!
Она вцепилась в перила до боли в пальцах. А далеко внизу на волнах подпрыгивал конец каната. Шлюпка же медленно опускалась с борта, и на ее бортах висели фонари.
И тут она увидела Остина. Корабль развернулся, и он показался на поверхности далеко по правому борту'. И он не мог дотянуться до каната. Эванджелина увидела его только потому, что на него случайно упал свет фонаря.
— Там! — закричала она.
Сьюард рявкнул:
— По правому борту! Быстрее спустите лодку!
Шлюпка ударилась о волны и закачалась. Два матроса тотчас спустились в нее и начали бешено грести туда, куда указала Эванджелина.
Далеко внизу Остин отчаянно молотил по воде руками — его все дальше уносило от корабля. Потом его накрыла огромная волна, и он исчез.
— Олбрайт, будь ты проклят! Парень, где ты?!
