бы мои не глядели.
Дом номер 4 по улице Мурильо и в самом деле оказался довольно красивым зданием, но квартира Берни состояла всего из трех смежных комнат, выходящих окнами во двор. Берни впустил Макса в главную, служившую одновременно гостиной, кухней и столовой, в которой также помещалась его кровать. Заглянув через открытую дверь в комнату пасынка, того самого одаренного мальчугана, — его, судя по всему, не было дома, — Макс заметил компьютер и монитор последней модели. Как было условлено, Берни принес пиво; к его ужасу, Макс вылил туда добрую половину одной из тех бутылочек, которыми размахивал в парке. Затем, по заведенному обычаю, Берни попытался развлечь пианиста и заставить его забыть о неизбежности предстоящего концерта. Ему было как никогда трудно находить подходящие темы и аргументы, ибо опьянение Макса нарастало с каждой минутой. Хотя было в этом и нечто положительное, потому что хмель все же заглушал страх.
Около половины восьмого Макс и кое-как поддерживавший его Берни прошли по бульвару Мессины к залу Гаво и ровно в восемь часов, после долгих попыток заставить Макса стоять ровно, Берни, следуя обычной технике, вытолкнул музыканта на сцену. Макс, против обыкновения, твердым шагом направился к инструменту, и клавиатура, представшая пред его не совсем ясным взором, показалась ему не одним рядом зубов, а парой челюстей, которые на сей раз твердо решили его схватить, разжевать и проглотить. Едва он появился на сцене, как зал поднялся, приветствуя его. Нескончаемая Ниагара аплодисментов, еще более бурных, чем на прошлой неделе, все не смолкала, и Макс, голова которого работала с трудом, заключил из этого, что концерт окончен. Он несколько раз низко поклонился публике и не менее твердым шагом направился за кулисы под застывшим от ужаса взглядом Паризи. Но Берни, недолго думая, взял Макса за плечи и, развернув его вокруг своей оси, сильным толчком отправил обратно на сцену:
— Нет, теперь — соната.
— Здорово, — сказал Паризи, переводя дух. — Вы просто молодец, Бернар, вы в самом деле молодец.
— Не так-то это легко, — заметил Берни. — Бывает, мне приходится очень туго.
7
Два часа спустя Макс Дельмар, протрезвевший после концерта, со спокойным сердцем и пустой головой спал на заднем сиденье такси. Когда машина наконец остановилась перед его домом, Макс, открыв глаза, увидел у своего подъезда большую, неподвижно сидящую собаку, пристально смотревшую в его сторону. Пока Макс расплачивался и вылезал из такси, собака продолжала за ним наблюдать. Это был очень крупный ньюфаундленд, а может быть, мастиф, впрочем, имевший вполне мирный и даже добродушный вид. Его потянули за поводок, и тогда он встал и ушел. Взгляд Макса, словно объектив кинокамеры, заскользил по длинному поводку, пока наконец не уперся в женскую фигуру, обращенную к Максу спиной. Но даже со спины, даже издалека, даже при скверном освещении, когда горел один фонарь из двух, он сразу же узнал ту сверхъестественно красивую женщину, что он встречал неподалеку от дома. Она со своим зверем удалялась в сторону сквера Ла-Виллет. Макс не принадлежал к тем, кто заговаривает на улице с незнакомыми женщинами, особенно в такой поздний час. Конечно, это вопрос принципа, но именно потому он был на это не способен. Однако, то ли вследствие запоздалого действия выпитого за день алкоголя, а, может быть, и по какой-то другой причине, но на этот раз Макс бросился за женщиной вдогонку, с твердым намерением заговорить с ней. Он абсолютно не представлял, что ей скажет, не беспокоился об этом и даже не удивлялся своему спокойствию, — в последний момент он найдет слова. Увы, приблизившись к ней, он услышал, что она что-то говорит, а подойдя еще ближе, понял, что она разговаривает по мобильному телефону. В подобной ситуации не могло быть и речи о том, чтобы подойти к ней, поэтому Макс бодрым шагом как ни в чем не бывало прошел мимо, притворившись, будто направляется в сквер Ла-Виллет, расположенный через три дома. В этот час на улочках квартала почти безлюдно. Казалось, звук шагов Макса, отражаясь слишком громким эхом от темных фасадов, делал его уловку слишком очевидной, поэтому Макс чувствовал себя крайне неловко, представляя, как он выглядит со спины. Когда он пришел в сквер, у него созрел новый план, очень простой: он вернется назад, подойдет к женщине и на этот раз обязательно заговорит с ней. Он по-прежнему не знал, что ей сказать, но этот вопрос, как ни странно, представлялся сущим пустяком.
Итак, дойдя до сквера, он повернул назад и еще издали заметил собаку, на этот раз идущую впереди хозяйки, силуэт которой угадывался в темноте. Она быстро приближалась, и Макс обнаружил, что она все еще что-то говорит в свой миниатюрный телефон, а потому ему снова пришлось воздержаться от попытки знакомства. Опустив голову и глядя на носки своих ботинок, он как можно быстрее прошел мимо нее. Должно быть, она заметила, как я бегаю туда-сюда, и решила, что я сумасшедший, да что там говорить, я выглядел как полный идиот. Теперь-то уж точно все пропало. Толкнув дверь подъезда и отметив про себя, что в комнате у Алис все еще горит свет, он поднялся к себе в студию, швырнул смятый плащ на диван и, против обыкновения не задерживаясь, прошел прямо в спальню. Задыхаясь от ярости, разделся и по- прежнему в ярости улегся в кровать. Но, не пролежав неподвижно и минуты, он вскочил, молниеносно напялил на себя одежду, возможно, даже наизнанку, прошел через студию в обратном направлении и почти бегом выскочил на улицу. Наверно, она уже ушла домой, а может, и нет, все еще не знаю, что ей сказать, но, в конце концов, чем я рискую? Что я вижу? Она все еще здесь. Она здесь, собака здесь, они обе здесь.
Набравшись решимости, Макс подошел. Пес опять уставился на него, впрочем, не проявляя агрессивности. Он не зарычал и не показал даже кончики клыков, казалось, что его добродушие было сопоставимо с его размерами. Интересно, для чего держат таких собак? Женщина тоже слегка удивленно следила за приближением Макса, даже не поведя бровью и не сделав попытки достать из кармана аэрозоль с экстрактом жгучего перца.
— Пожалуйста, не пугайтесь, — с неловкой поспешностью пробормотал Макс, — я только на минуту. Я давно встречаю вас в нашем квартале.
— И правда, — улыбнулась она.
Отлично, подумал Макс, она заметила меня, это уже кое-что.
— Я просто хотел узнать, кто вы. — Однако смелый ты парень.
Она снова улыбнулась.
— Я живу здесь, в доме номер пятьдесят пять, и, как видите, выгуливаю свою собаку (а я живу в пятьдесят девятом, быстро прикинул Макс). Обычно ее выгуливают дети (ай, сказал себе Макс), но сегодня их нет. — Пауза и снова улыбка. Самое время заканчивать, иначе ты будешь выглядеть глупо. Поскольку Макс ни в коем случае не хотел выглядеть глупо, он слегка поклонился и изобразил на лице самую любезную улыбку, на какую был способен.
— Ну что ж, — сказал он, — желаю вам приятного вечера.
Проходя через двор, он снова заметил свет в окнах Алис, но решил не заходить к ней. После концерта он часто поднимался к ней, чтобы рассказать, как прошло выступление, и расспросить, как она провела день и все такое, но сегодня нет, это невозможно, он не удержится и обязательно расскажет ей о том, что случилось, и выставит себя в смешном свете, а кроме того, он слишком взволнован. Он вернулся в студию, естественно, налил себе еще один, последний стакан, открыл крышку рояля и сразу же закрыл ее, рассеянно перелистал газету и, наконец, улегся: долго думал о женщине с собакой, мельком вспомнил Розу, так, вот и снотворное — спокойной ночи.
8
В последующие дни Макс встречал женщину с собакой непривычно часто — гораздо чаще, чем все последние годы. Теперь, после той краткой вечерней встречи, приходилось раскланиваться и обмениваться улыбками, раз уж они вели себя так любезно во время знакомства. Улыбки эти, однако, были разного
