совпадение, что тогда же в руки мне попадает послание от отца, крохотная копия нашей кухни.
— МИВВИ, — повторяю я.
— Я все поняла, — отвечает она.
Сколько витков я уже намотал по этой петле, не в силах вырваться, не в силах двинуться вперед? Сколько своей жизни я истратил, вновь и вновь повторяя все то же, пытаясь понять что-то, вычленить знание из пустой декорации, из разреза кухни в нашем бывшем доме, из миниатюрной модели комнаты, знавшей лучшие и нелучшие наши времена. Что со мной, как назвать то, что я с собой делаю? Почему я бесконечно топчусь на месте, пережевываю все одно и то же, одно и то же, постоянно возвращаюсь к одним и тем же страницам памяти, которые зачитываю, засматриваю до дыр, до ветхости, до истертых краев? И почему я ничего не выношу из этого, почему не могу ничего исправить, ничего не могу сделать по-другому?
Неужели я всегда открываю коробку слишком поздно?
Неужели петля моей жизни неизменна?
Неужели мне никогда не успеть, никогда не понять главного, когда еще можно что-то сделать?
Да, всегда. Да, неизменна. Нет, никогда.
— Мы должны отправиться туда. Сейчас же. — Я стараюсь говорить не терпящим возражения тоном, хотя уже заранее знаю ответ, знаю, что МИВВИ скажет мне сейчас.
— Я сама хотела бы этого, — говорит она, и по голосу чувствуется, как она огорчена, — но уже поздно.
Подняв глаза от диорамы, я понимаю, что она имеет в виду. Мы заходим на вираж и нарезаем круги над настоящим, над одиннадцатью часами сорока семью минутами в ангаре 157, где другой я, я-из- прошлого ждет своей очереди, чтобы повторить уже проделанный мной путь, весь целиком, снова.
(Модуль «?»)
из руководства «Как выжить в НФ-вселенной»:
В некоторый момент твоей жизни истинным станет следующее утверждение: «Завтра ты потеряешь все и навсегда».
30
Так вот оно и происходит: я стреляю в себя.
Он уже ждет меня там, внизу. Тот, кто убьет меня. Тот, кем я был.
Я знаю, что так есть и будет всегда, что это уже случилось, и все же я должен как-то остановить то, что произойдет. Знаю, знаю, что не могу. Но не так все просто, когда это происходит с тобой, здесь и сейчас.
Мы уже близко. Лицо МИВВИ превращается в грустный часовой циферблат.
11:46:00. Осталась одна минута.
Прошло, по моим ощущениям, около месяца, а может, и больше, хотя, может, и меньше — я уже не доверяю сам себе и прошу МИВВИ высчитать протяженность пройденного пути.
— Прости? — говорит она, и я тоже прошу у нее прощения за все, за то, что плохо обращался с ней, говорю еще какие-то благоглупости. В последнюю минуту своей жизни поневоле становишься сентиментальным.
— Нет, — отвечает она, — «прости» не в смысле как обычно, а в смысле «я не поняла твой вопрос».
— Другими словами, — объясняю я, — сколько времени мы находились в хронопетле? С объективной точки зрения?
— Боюсь, я все равно не понимаю. — МИВВИ-часы принимают смущенный вид.
11:46:20.
— Да в чем дело-то? — не выдерживаю я. — Простой ведь вопрос. Сколько прошло с нашего старта?
— Ответ на этот вопрос, — говорит она, — в том, что мы еще не стартовали.
— Господи, — говорю я, — ну да, ты права.
— Ты выстрелил в себя и тут же запрыгнул в капсулу. Было ровно одиннадцать сорок семь. Потом ты пытался перепрыгнуть вперед, в будущее, однако оказалось, что там ничего нет. Будущего не существовало. Ты не бывал там прежде, не удалось и на сей раз. Вместо этого тебя выбросило в тот храм вне времени, где тебя до судорог напугала твоя зомбомамочка, и ты удрал оттуда без оглядки.
— Я не удирал.
— Удрал-удрал. Потом на сюжетокорректирующем челноке тебя доставили обратно во время, на ось воспоминаний «отец — сын». То есть в прошлое. Это значит.
— Это значит?..
— Это значит.
— Что это значит?
— Извини, у меня тут слишком много программ запущено. Это значит, что с того момента, как ты выстрелил в себя, ты нисколько не продвинулся вперед. Ни на одну секунду. Ни на миг.
Матерь пресвятая Урсула ле Гуин, а ведь и правда!
— Но как же мое личное время — оно-то двигалось? Или тоже нет? Можно, наверное, как-то определить? — Я пытаюсь разглядеть в зеркале, не отросла ли у меня щетина.
— Ты хоть раз ел с тех пор, как оказался здесь, внутри?
Я на секунду задумываюсь.
— Нет, кажется, — признаюсь я наконец. — Подожди-ка, но ведь я разговаривал с разными людьми.
— Да? И что?
— На это тоже нужно время.
— Вспомни, с кем ты разговаривал?
— С зомбомамой.
— В реальности ее не существует. К тому же она находится вне временной плоскости.
— Парень с челнока.
— Он тоже вне времени.
— А мой отец?
— Это были воспоминания, а не текущие события. И относились они к прошлому. Мы же пытаемся определить, продвинулся ли ты хоть на сколько-то в будущее.
Хм-м, верно.
— Но я ведь и с тобой все время болтал.
— Я компьютерная программа, мы говорим очень быстро. А самое главное, наше общение происходило внутри этой капсулы. Которая, как мы уже установили, никуда не сдвинулась все с тех же одиннадцати сорока семи.
— Я разговаривал с Филом.
— Он тоже программа, и опять же ты не вылезал из своей коробки, чтобы пообщаться с ним.
— У тебя на все есть ответ.
