меня картины, что было практически невозможно сделать, находясь в маленьком домике далеко за городом. Так как мне пришлось купить дорогой магнитофон, и я постоянно вынужден был пополнять свой запас пленок, то финансовые трудности затронули также мою жену Монику. Вместе мы организовали успешное убыточное предприятие, которое имело преимущество действовать вне конкуренции.
В то время мы и представления не имели, что после нашей первой международной пресс- конференции наш дом превратится в настоящий улей, или точнее, центр для посетителей. Сегодня я уже не помню, сколько статей было опубликовано обо мне и о голосовом феномене в Швеции и за рубежом. Я уверен в одном, что пока я жив, вокруг меня не будет сформировано никакой секты или движения, идеологии или школы. Я всегда принимал и буду принимать своих посетителей без всякой платы.
Я не просто родился в стране, где гостеприимство является само собой разумеющимся. Я изменил бы своим принципам и потерял доверие своих друзей на той стороне, если бы превратил мост, построенный с таким трудом и самоотдачей, в источник дохода. Конечно, моя известность имела и положительные стороны. Я познакомился со многими людьми, которые, потеряв близких, утратили мужество и радость жизни. Даже самый мудрый совет и утешение не смогли бы облегчить бремя этих убитых горем людей, потому что слова в этом случае бессильны. Но то, что я записывал на пленку и давал им послушать, а так же все, что мы записывали вместе, коренным образом изменяло ситуацию. Я редко видел, чтобы люди так счастливо смеялись и плакали. И я не хочу лишаться этого «преимущества» в будущем.
Глава 27
Надежда на «мудрых пришельцев из космоса» оказывается иллюзорной. — «Старый еврей». — Работа «центральной радарной станции». — Характерный голос Гитлера. — Появление двух друзей детства.
А теперь обратимся к сообщениям мертвых, их характерному стилю выражения и юмору, который спонтанно блещет в их сообщениях.
Как я уже говорил, слово Мелархойден звучало довольно часто. Кажется странным, но это название пригорода Стокгольма, казалось, использовалось собеседниками на той стороне в качестве ключа или кодового слова. Я предполагаю, что это ключевое слово выполняло важную роль вначале, когда я еще не освоил в достаточной мере технику радиозаписи, потому что, когда, например, в середине передачи Британской BBC произносилось слово Мелархойден, это сразу привлекало мое внимание, и я включал магнитофон, который уже был подсоединен к сети. (Тогда, весной 1960 года я еще верил, что вхожу в контакт с какими-то космическими существами).
Однако надежда быстро растаяла. Реальность была жесткой и лишенной романтики. Это также было одной из причин того, почему я так долго не решался написать эту книгу.
И вот однажды я получил короткое сообщение на частоте Варшавской радиостанции. Сразу после завершения «Революционного этюда» Шопена заговорили два мужских голоса, которые я сразу узнал. В этот раз они оба также говорили по-английски и по-немецки.
«Что есть смерть, Фридрих? — Мы знаем это», — начал голос по-немецки и добавил несколько слов, которые невозможно было разобрать.
«Неважно, как ты это себе представляешь, — произнес голос по-английски, — с предположениями, келейностью, соболезнованиями, бессмысленными повторениями.», — конец фразы утонул в шуме помех. Через некоторое время говоривший на немецком спросил быстро и настойчиво: «У тебя нет ручки — как ты думаешь? Для Фредди есть советы. Убедить очень легко. Где мы остановились, Фредди?».
Он добавил несколько личных замечаний, и передача закончилась.
Без помощи магнитофона этот разговор шепотом совершенно невозможно было бы понять, он происходил в середине настоящей передачи очень быстро, кроме того, его еще нужно было усилить и прослушать несколько раз.
Я обратил внимание на голос пожилого мужчины, которого я называл «Старый еврей», и чья дружеская интонация напомнила мне о венском комике Гансе Мозере. Этому говорившему нравилось делать ехидные замечания, используя странную смесь языков, состоявшую из идиша, немецкого, английского, итальянского и шведского. Кроме того, у него был простой и даже грубоватый юмор, не то чтобы неприличный, но не совсем принятый в смешанной компании.
Впервые я заметил «Старого еврея» в передаче, когда я не понял знак Лены и получил в ответ пищащий сигнал. В тот раз произошло пробуждение нескольких спящих мертвых. Сначала раздался громкий звук включения, и энергичный мужской голос выкрикнул: «Песня мертвых! Связь для мертвых!»
Два раза вступил мощный хор, так что я невольно несколько раз включил и выключил магнитофон. «Твое радио мешает!» — прокричал мужской голос.
Так как я был уверен, что слышу обычную радиопередачу, я никак не отреагировал, пока не услышал громкий сигнал.
«Старый еврей» находился рядом с микрофоном (или переговорным устройством). Система работала неудовлетворительно, потому что его голос несколько раз треснул, и у него сорвались слова, видимо, нарушающие правила, но он быстро овладел ситуацией и начал имитировать польского или еврейского диктора.
«Контакт с маленьким Гитлером», — раздалось несколько раз на большой громкости. «Авторское право, — быстро добавил он, помолчал немного, а затем раздраженно пробормотал на смеси языков, — с этим радаром сам черт не пообедает»
Что бы ни означала его странная немецко-итальянско-шведская языковая смесь, произнесено это было с торжественностью субботней службы.
Однажды вечером я услышал выступление хора, показавшееся мне действительной передачей из Каира, но на самом деле звучавшее на смеси немецкого, шведского и итальянского языков.
Упоминались Гитлер, Мелархойден. «Старый еврей» вставлял шутки в своей обычной простой манере. Во время короткой паузы он обратился к Лене и кроме всего прочего сказал: «Lena, nimoststarten!» (Лена, ты начинаешь). После этого хор продолжил в прежнем ритме, обращаясь к Лене: «А теперь — теперь радар времени у тебя. Все дела в сторону, только Фридель может сейчас ничего не делать… он сидит в темноте, бедняга Фридель».
В заключение «Старый еврей» проговорил ясно и выразительно: «Это мертвые, ты должен понять — на севере — Ваше здоровье».
Большинство сообщений от мертвых приходило на таком забавном образном языке. Видимо, они преодолели унылую монотонность земного рационализма, они говорили спонтанно, символично и радостно.
Очевидно, именно в задачу Лены входило помогать мне, сидящему в темноте, и подавать мне знаки и сигналы, потому что она отвечала за радар времени, обеспечивающий связь между четвертым измерением и нашим земным временем.
В конце мая я получил сообщение, которое даже сейчас, спустя годы, я считаю одним из наиболее впечатляющих и интересных. Его содержание настолько значительно, что я даже сегодня не решаюсь опубликовать его полный текст, пока тщательно не запишу его, используя фильтры и усилители. Когда немецкие исследователи помогут мне полностью удалить помехи, я смогу опубликовать текст в виде брошюры с добавлением еще нескольких интересных сообщений, которые до сегодняшнего дня еще не были полностью проанализированы. Как бы то ни было, я подожду, пока не будут устранены все помехи, и у нас не будет точного и ясного текста.
Эта передача может рассматриваться в качестве исторического документа, потому что в ней звучит характерный голос Гитлера.
В то время новые сообщения приходили почти каждый день, число моих невидимых друзей росло. В контакт со мной входили умершие друзья моей юности, родственники, многочисленные знакомые, часть из которых я совсем забыл. Они называли свои имена и с волнением ждали, узнаю ли я их голос. Однако не все называли себя по имени.
Были голоса, которые пожелали остаться неизвестными, другие скрывались за кодовыми именами. В таких случаях мы обычно имели дело с известными личностями, которые по понятным причинам выжидали
