Принц помолчал, бесстрашно уставился вниз. Дым в разломе начал редеть, и в разрывах его виднелись довольно странные и нехорошие вещи, и даже люди какие-то вроде бегали на трех и более ногах.
Это зрелище почему-то вдохновило Принца. Голос у него был получше Жихарева, хоть и не такой громкий. Пел побратим по-своему, и Жихарь понимал слова с пятого на десятое. Но тоже это была песня не боевая, а про доброго молодца, который ждет в каменном застенке лютой казни за то, что зарезал свою же возлюбленную, и что все в мире так делают, да не все попадаются.
Песня достала богатыря до самого сердца, исторгла непрошеные слезы. Он утирал глаза рукавом, а потом устыдился, встал во весь рост и, подойдя к краю помоста, помочился, норовя угодить в какую-то ему одному понятную цель.
– На ветер не поправился, – осудил он сам себя и застегнулся.
Этакого геройства Принц потерпеть не захотел, но и повторять подвиг побратима счел неприличным. Будущий король вылез еще дальше и стал карабкаться по веревочной сетке вверх, даром что шелк был обжигающе горячий. Жихарь в лихом и бессознательном прыжке успел ухватить его, падающего, за штаны. Они оказались на диво крепкими, торговец не обманул.
Сгоряча богатырь заехал Принцу по скуле, и Яр-Тур даже не заметил этого!
– Я пытался поймать птицу за крыло, – объяснил он, когда вспомнил наконец человеческие слова.
– Ты лучше тут, в середке, ютись, – посоветовал Жихарь. – Мы еще летать не обвыкли, нам с птицами спорить рановато. Ничего, дай срок – начнем орлов имать, хватать, свяжем на снизку, и пусть нас по воздуху тянут, как бурлаки, в нужную сторону. А то ведь несемся без руля, без ветрил, может, нас назад тянет, а я там ничего не забыл.
Он достал золотую ложку и сверился. Ничего, терпимо, ветер нес их пока в надлежащем направлении, разве чуть сносило на закат.
– А знаешь, какая птица самая редкая?
– Видимо, феникс, – ответил Принц.
– А вот и нет. Самая редкая птица – гоголь. Она вроде утки. А знаешь почему?
– Почему? – устало спросил Яр-Тур.
– А потому что реку Днепр перелететь не может. Дунай – запросто, Итиль – нечего делать, а Днепр – ну никак. Долетит до середины – и бултых в воду.
Оттого и редкая.
– А вот мы перелетели разлом!
Так оно и было. Противоположный край чудовищной трещины проплыл под ними, но дальше было нисколечко не лучше. Судя по чертежу, должна была уже начаться Бонжурия – страна обжитая, богатая дорогами, возделанными полями и виноградниками.
Но внизу тянулась бесконечная каменистая пустыня, вернее – пологий склон, образованный гранитными складками, словно тесто, убежавшее из квашни и застывшее, заветрившее-ся на воле.
Тут и там в камне торчали черные стволы деревьев.
– Будимир! – крикнул Жихарь. – Поддай жару, полетим за облака, а то смотреть тоска берет!
– Петух устал, сэр Джихар, – сказал Принц.
– Устал? – возмутился богатырь. – Не ты ли ему два ведра дождевых червей скормил?
– И все-таки!
– Как-то внизу нехорошо… – затосковал Жихарь.
– Боюсь, что лучше не будет, сэр брат… Глядите, глядите!
Жихарь повернулся в указанную сторону. Там стремительно росла, приближаясь к ним, какая-то темная туша.
– Демон! – первым догадался Жихарь. – Эх, не надо было его тогда стрелой задевать!
Демон Костяные Уши был уже близко и двигался скоро, хотя черные его крылья ходили вверх и вниз неторопливо. Руки Демона хищно извивались.
Молочно-белое лицо небесного изверга ничего доброго не выражало, даже привычного презрения на нем не было; только неслышные проклятия вырывались из перекошенной пасти да сверкали здоровенные клыки.
– Бабу свою на Кавказе приголубил, а она, как по твоей песне, и померла, – сказал Жихарь. – Вот он теперь ищет, на ком зло сорвать. Эй, ты, пошел вон!
Мы летим себе и летим, и ты лети!
– Когти у него, однако! – воскликнул Принц.
– Ты нож метко метаешь? Хотя что это за нож, баловство одно…
Демон был уже совсем близко. Он не стал рвать веревки и добираться до побратимов, от которых в близком бою недолго было и схлопотать, он сразу метнулся к верхушке юрты и вспорол удивительную ткань страшными когтями.
Раскаленный воздух плеснул ему в лицо, черные глаза Демона враз побелели и вылезли на лоб, он вырвал когти, он полетел спиной вниз, крылья вывернулись из суставов, и грозный враг, кружась и завывая, пошел на свидание с землей-матушкой.
– Наша взяла! – рано порадовался Жихарь, поскольку летающей юрте тоже пришел конец, как ни старался Будимир. Все сооружение, дымя, тоже устремилось к земле, хотя и не так быстро, как Демон.
– Прощайте, сэр Джихар, – сказал Яр-Тур. – Вы были верным и надежным товарищем и, уповаю, получите достойную награду по смерти.
– Обожди, – засопел Жихарь. – Обожди прощаться…
Каменная равнина была все ближе. Будимир наверху что-то колдовал, кричал по-своему. Жихарь тоже попытался было вспомнить Медленное Слово, но ведь сам же дал опрометчивую клятву…
И он вспомнил Слово – сразу же, как пришел в себя. Спину страшно ломило..
Богатырь открыл глаза.
Принц Яр-Тур сидел на камнях, держа в руках жалкого, почерневшего петуха.
Жихарь пощупал, на месте ли ложка. Он был уверен, что как раз ложка и спасла – все-таки ваджра!
– А где этот?
Принц мотнул головой в сторону. Жихарь поглядел и увидел кучу перьев, из которой торчала голова с выпученными глазами. Рядом дотлевала юрта.
– Летаешь хорошо, а сесть не умеешь! – поучающе сказал богатырь Демону.
Демон не ответил – то ли презирал, то ли от удара лишился и без того невеликого разума.
– И возразить нечего, – подытожил Жихарь и попробовал подняться на ноги.
Вышло кое-как, но кости, кажется, были целы. Жихарь осмотрелся. Повсюду было одно и то же – каменные наплывы и черные стволы кривых деревьев. Небо затянула туманная дымка, отчего солнце стало ровным кругом.
– Здесь нет ни еды, ни питья, – хрипло сказал Принц. – Сэр Будимир, наш спаситель, совсем плох. Он холодеет, и, если мы не найдем воды…
– Давно за мной должок, – согласился Жихарь, подошел к побратиму и принял у него петуха. Будимир стал какой-то невесомый. Жихарь достал из кармана хитрый нож.
– Как можно, брат, – простонал Принц, пробуя встать. – Зарезать того, кому мы обязаны жизнью, и не раз…
– Я же сказал, должок за мной, – ответил богатырь и полоснул себя по руке.
Брызнувшую струйку он направил петуху в бессильно разинутый клюв. Ладонью услышал – глотает. Сердце у Будимира вдруг забилось сильно, как человеческое. И развеялась дымка над головой, и на солнце стало нельзя смотреть. – Я давно догадался, – сказал Жихарь и кивнул на светило. – В петухе нашем помещается сам Ярило. То есть воплощается. Сдохнет Будимир – и наступит вечная ночь.
Принц подполз к ним на коленях и запел старые, старые, позабытые священные слова гимна: «Солнце взошло, солнце взошло, и я говорю – все хорошо!» Гимн этот, по слухам, сочинила знаменитая Лилипутская Четверка.
Помогли и кровь, и молитва. Петух вырвался из Жихаревых рук, выбрал камень повыше, взлетел и радостно заорал.
– Перевяжи, брат, – попросил Жихарь. Яр-Тур перемотал ему руку обрывком ткани, перетянул для
