Афанасьевич заметил.
- По поводу механизма совершения преступных действий источник однозначно
указывает на мистическое их происхождение. Магия, швагия… других объяснений у него
нет. Более того, в их среде утвердилась именно эта версия, как основная. – Леонид Петрович
скороговоркой сказал заранее подготовленный текст и застыл статуей.
Его шеф не стал устраивать истерик.
- Тем более. Бери за шкирку этого Гришу и делай с ним что хочешь, но чтобы таких
«объяснений» я больше не слышал. Даю неделю.
Когда Илья лежал на кровати в свой комнате, на него часто накатывало странное
состояние, словно он продолжал оставаться Ильей – каким он себя знал, ощущал. Но
появлялись и другие. Он становился судьей самого себя, прокурором и адвокатом
одновременно. Все эти персонажи начинали спорить друг с другом.
Они обходились безо всяких слов – их дискуссия шла на каком-то возвышенном языке
воспоминаний, эмоций, ощущений.
Илья лежал полураздетый на кровати – он только что приехал из КСП и устал с дороги.
Окно его комнаты было широко, по летнему открыто, музыкальный центр играл что-то из
классики. Рюкзак, пока не разобранный, стоял рядом с компьютерным столом, там же на
столе стояла чашка с наполовину выпитым чаем. Еще за окном какая-то пигалица устроила
концерт. Все это было вполне привычно.
Спор без слов и речей уже пол часа не затихал в его голове. Вновь и вновь эпизоды его
богатой на воспоминания жизни проносились перед глазами.
Илья посмотрел на кисть своей левой руки и на длинный рубец с внешней ее стороны –
года три назад нехороший человек решил ударить Илью железным уголком по голове – тогда
Илья на одних рефлексах отклонил удар, частью отклонился, в итоге отделался только
небольшим шрамом.
На той же левой руке, на костяшках у основания среднего пальца был еще один шрам –
память об очередном рассечении. На этот раз уже Илья бил кого-то, но промахнулся и попал
во что-то твердое. Он не заметил этого, пока «враги» не побежали, бросив тех, кто убежать
не смог.
На левом голенище Илья привычно рассмотрел след от арматуры – как тогда выдержала
кость, было совершенно непонятно. В тот раз ему просто обязаны были сломать ногу.
Рядом с левым виском у Ильи был еще один шрам. Его можно было увидеть лишь тогда,
когда Илья стригся коротко и волосы не могли прикрыть белую и продолговатую область на
черепе у самого виска. Ему тогда сильно повезло, удар то ли камнем, то ли кастетом
пришелся вскользь и парой сантиметров мимо виска, и Илью просто «вырубило». И комрады
успели вмешаться.
Заросшие ребра – две штуки. Рубец на плече – след поломанной ключицы, периодически
«хрустящий» локоть – память о сломанном мыщелке в локте.
«Основной» список травм Илья держал в голове и он часто прокручивал его в голове,
чтобы впреть быть осторожнее. Чтобы «по глупости» не попадать в нехорошие ситуации.
Чтобы не допускать подобных ситуаций.
Все без толку. С каждым годом список «напоминаний» неуклонно увеличивался. От
этого Илье становилось не по себе. Он не был наивным или глупым человеком, он прекрасно
понимал, что рано или поздно его могут просто убить.
Дверь комнаты не громко открылась и мать с отцом вошли внутрь. Мать уселась на
единственный стул. Отец стал рядом. Одетые совсем не «по домашнему», они серьезно
настроились на разговор.
- Илья, давай решать, что дальше делать. Мы с отцом не можем смотреть, как ты свою
