пастве. Во время его служения в крупнейшем лондонском храме по городу прокатились три волны бубонной чумы, последняя унесла жизни сорока тысяч человек. Лондонцы стекались к Донну за объяснениями или хотя бы за словом утешения. Но он и сам слег с болезнью, которую доктора поначалу приняли за чуму (впоследствии оказалось, что он перенес сыпной тиф в атипичной форме). На протяжении шести недель Донн находился между жизнью и смертью. Он лежал, прислушиваясь, как звон колоколов возвещает все новые и новые кончины, и спрашивая себя, не он ли будет следующим («никогда не посылай узнать, по ком звонит колокол: он звонит и по тебе»). Но даже в это тяжелое время Донн писал. Так родилась книга «Обращения к Господу в час нужды и бедствий». Вся она — размышления о страдании, ибо поэт, по его собственным словам, «настраивал свой инструмент у порога смерти».
В «Обращениях» Джон Донн призывает Бога к ответу. Иногда упрекает Его, иногда падает перед Ним ниц и просит о прощении, иногда яростно с Ним спорит. Но ни на миг о Нем не забывает. Присутствие Божие окрашивает каждое предложение, каждую букву книги — как, впрочем, и всю жизнь Джона Донна.
Снова и снова Донн задавал вопрос: «Почему я?» Кальвинизм был еще в новинку, и Донн размышлял, не являются ли чума и войны «ангелами Божиими». Но от этой идеи он скоро отказался: «Конечно же, не Ты, то не Твоя рука. Меч разящий, пламя всепожирающее, ветер, приходящий из пустыни, болезнь, язвами покрывающая тело, — все это Иов претерпел не от Твоей руки, но от руки дьявольской»[9]. Однако полной уверенности у него не было, и незнание причиняло внутренние муки. Книга Донна не отвечает на вопрос «почему именно я?», ибо никто из нас не в силах ответить на вопросы, человеку недоступные.
«Обращения» не разрешают сомнения интеллектуальные, но они показывают, как преображается сердце. Поначалу, прикованный к постели, терзаемый мыслями о смерти и вине, безответно молящийся, Донн не может найти избавления от неотступного страха. Поэт вникает в каждое место Библии, где упомянуто слово «страх». И постепенно осознает, что жизнь всегда будет полна обстоятельств, внушающих страх: если не болезнь, то финансовые трудности; если не нищета, то одиночество; если не одиночество, то неудачи. Донн всем своим существом понял, что в таком мире существует единственный выбор: бояться Бога или бояться всего остального, доверять Богу или не доверять ничему.
Переживая эти борения, Донн задает себе все новые вопросы. Начинает он с вопроса о причине эпидемии и его собственной болезни (кто и почему их вызвал?), но ответа на него не находит. Мало– помалу размышления поэта переключаются на вопрос о том, как следует реагировать на страдание. Этот важнейший вопрос рано или поздно встает перед любым человеком, проходящим через тяжкие испытания. Буду ли я, согнувшийся под бременем боли, отчаяния, страха и собственной слабости, доверять Богу? Или отвернусь от Него с разочарованием и гневом? Донн приходит к выводу: источник болезни не столь уж и важен. Послана ли она Богом за грехи, произошла ли по естественным причинам — в любом случае он будет доверять Богу, ибо доверие и есть подлинный и благой страх перед Господом.
Донн сравнивает свое отношение к Богу с отношением к врачам. Поначалу, когда медики осматривали его в поисках новых симптомов и приглушенно обсуждали состояние пациента за дверью, Донну было страшно. Со временем, видя их сострадание, он убедился, что врачи заслуживают его доверия, хотя лечение и сопряжено с весьма неприятными процедурами. То же самое можно сказать и о Боге. Хотя мы часто не понимаем Его методов и мотивов, главный вопрос состоит в том, можно ли на Него положиться, как Донн положился на врача. Поэт решает, что можно.
В одном месте, напоминающем вдохновенные строки апостола Павла из восьмой главы Послания к Римлянам — «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим 8:38,39), — Донн проверяет свои страхи. «Сильные враги? Они бессильны, ибо Бог может уничтожить любого врага. Голод? Нет, Бог всегда может дать пищу. Смерть? Даже она, худший из страхов человеческих, не грозит боящимся Бога». И Донн заключает, что лучше всего пребывать в страхе Господнем, ибо он вытесняет все остальные. Поэт молится: «Как Ты дал мне покаяние, в котором я не раскаиваюсь, так дай мне, Господи страх, которого я не боялся бы».
Какие бы и кому бы ни давала ответы какая бы то ни было вера, всякий ответ веры конечному существованию человека придаёт смысл бесконечного, — смысл, не уничтожаемый страданиями, лишениями и смертью.
Глава б. Жизнь в вере
Жить в прошлом и в будущем легко. Жить в настоящем — словно вдевать нитку в иголку.
Мой чикагский пастор, Билл Лесли, как–то сказал, что напоминает себе старый водяной насос. Каждый, кто приходил к нему за помощью, качал этот насос изо всех сил, и всякий раз Билл ощущал, как уходили его силы. А однажды он почувствовал себя совершенно опустошенным, обессиленным, не способным более ничего никому дать.
И он уехал из города на недельный загородный семинар и излил душу монахине, которая была там за старшего. Он ожидал, что монахиня примется его утешать и хвалить (мол, какой он жертвенный и неэгоистичный) или, возможно, посоветует взять длительный отпуск. Но она сказала: «Билл, если твой источник высох, остается одно — копнуть глубже». С семинара он вернулся с убеждением, что в вере важнее всего не внешние обстоятельства жизни и служения, а внутренний путь к духовным глубинам.
Я живу у подножия Скалистых гор. Когда мы обустраивали участок, то пригласили рабочих, чтобы они выкопали колодец. Впрочем, «выкопали» — не то слово: прежде чем появилась вода, понадобилось пробурить скважину глубиной почти в двести метров. Но вода текла лишь тонкой струйкой. Тогда рабочие применили метод под названием «гидроразрыв пласта». С помощью мощных насосов они закачали в скважину воду под высоким давлением, после чего поступление природной воды резко возросло. Наблюдая за работой, я опасался, что высокое давление вообще разрушит колодец, но, к счастью, все обошлось. Думаю, Биллу Лесли понравилось бы такое сравнение: высокое давление, которое, казалось бы, должно привести к разрушениям, заставило пастора искать новые источники силы – почему, собственно, он и отправился за духовным наставлением.
У пророка Иеремии есть похожий образ — куст, выросший на опаленной зноем почве пустыни. Когда идут дожди, он расцветает, но при засухе его неглубокие корни засыхают и умирают. Иеремия противопоставляет этот несчастный куст образу человека, живущего в вере, который словно укоренен у благодатного источника:
«Благословен человек, который надеется на Господа и которого упование — Господь. Ибо он будет как дерево, посаженное при водах и пускающее корни свои у потока; не знает оно, когда приходит зной; лист его зелен, и во время засухи оно не боится и не перестает приносить плод»
Библия не содержит прекраснодушных обещаний, что кругом всегда будет вечная весна и сплошное цветение. Она предупреждает о необходимости готовиться к временам засухи. Будут и лютые зимы, и
