молча. Внезапно он оборачивается: «Вдруг рядом со мной я увидел два открытые глаза, любопытно и упорно меня рассматривавшие. Взгляд был холодно–безучастный, угрюмый, точно совсем чужой; тяжело от него было». Герою вспомнилось, что в продолжении двух часов он «не сказал с этим существом ни одного слова и совершенно не счел этого нужным».
«Теперь же мне вдруг ярко представилась нелепая, отвратительная, как паук, идея разврата, который без любви, грубо и бесстыже, начинает прямо с того, чем настоящая любовь венчается. Мы долго смотрели так друг на друга, но глаз своих она перед моими не опускала и взгляду своего не меняла, так что мне стало наконец отчего–то жутко».
Между ними происходит необычный разговор. Человек из подполья спрашивает девушку, как ее зовут. Проститутка называет имя: Лиза. Он спрашивает о ее национальности и родителях. Говорит о похоронах, которые видел утром на улице. Спрашивает о ее профессии, и они говорят о любви, сексе и браке.
Мало–помалу эти двое, которые молча совершили интимный акт физического единения, становятся друг для друга людьми. Между ними начинаются отношения, пусть настороженные, пусть не лишенные манипуляции, но все же отношения. Далее по ходу действия Лиза пробивает броню махрового эгоизма человека из подполья, отвечая ему нежностью и беззаветной любовью. «Что–то не умирало во мне внутри, в глубине сердца и совести, не хотело умереть и сказывалось жгучей тоской», — говорит он.
Когда секс превращается в сделку, мы инстинктивно чувствуем фальшь. Да, некоторые общества узаконили проституцию, но ни в одном она не стала уважаемой профессией. Легкодоступных девиц презирают даже школьники. Никакое кажущееся удовольствие не истребит интуитивное ведение, что интимные отношения должны включать в себя нечто большее, чем соединение двух тел. Герой Достоевского осознает, сколь нелепо и отвратительно начинать с того, «чем настоящая любовь венчается».
Несколько загадочных отрывков в Библии намекают, что секс является не только залогом подлинной человеческой близости, но содержит в себе и более глубокие смыслы. На венчаниях читают следующее место из Послания к Ефесянам: «Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф 5:29–32).
Есть отрывки, в которых Бог использует сексуальную близость в качестве метафоры, призванной усилить наше желание вечной жизни. Но бывает и иначе, как пишет ефесянам апостол Павел: сексуальная близость становится сакральным намеком на нечто еще огромное, непостижимое, подлинно не принадлежащее к миру сему.
В каком–то смысле наше богоподобие в половом акте становится максимальным. Мы уязвимы. Мы рискуем. Мы отдаем и одновременно получаем. Входя в общение с другим человеком, мы чувствуем первобытный восторг. Мы становимся одной плотью в самом буквальном смысле слова: на короткое время возможно такое единство, которого не бывает больше нигде. Два независимых человека полностью раскрываются и при этом ничего не теряют, а лишь приобретают. Прикровенным образом («тайна сия велика» — даже сам апостол Павел не дерзнул сказать о ней большее) этот глубоко человеческий акт возвещает о небесной, божественной реальности, о взаимоотношении Бога с творением и, быть может, даже о таинстве Святой Троицы.
Говорить об этих вопросах подробнее было бы кощунством, посягательством на смыслы, находящиеся за пределами человеческого разума и попыткой упростить (опять редукционизм!) подлинное положение вещей. Однако, даже просто осознавая сакраментальную природу секса, мы лучше понимаем некоторые сексуальные табу Библии. Мы начинаем видеть в них не произвольные выдумки, разрушающие всякое сексуальное удовольствие, а защиту чего–то неизмеримо более ценного, могущего быть реализованным лишь в уникальных отношениях, которые основаны на договоре.
Ограничивая секс браком, мы не гарантируем автоматически, что получим от нашей сексуальной жизни нечто большее, чем просто физическое удовлетворение. Однако в браке создается обстановка безопасности, интимности и доверия, в которую как раз и может прорываться подлинный смысл секса, смысл сакральный. Брак дает безопасность, которая необходима, чтобы вступать в интимные отношения без принуждения, вины, опасности и обмана. Подростки боятся, что если они последуют библейским предостережениям против добрачного секса, то что–то в жизни пропустят. На самом деле, все наоборот: эти предостережения направлены на то, чтобы они не пропустили секса подлинного. Верность и целомудрие ставят границы и создают условия, в которых секс расцветает.
Когда Калифорния приняла программу сексуального образования, Американский союз борьбы за гражданские свободы откликнулся официальным меморандумом: «Американский союз борьбы за гражданские свободы с сожалением уведомляет вас о наших возражениях против законопроекта SB 2394, касающегося сексуального образования в средних школах. На наш взгляд, учение о том, что моногамный и гетеросексуальный союз в браке является традиционной христианской ценностью, является неконституционным внедрением религиозной доктрины в школы… Мы убеждены, что SB 2394 нарушает Первую поправку к Конституции»[33].
Многие христиане были возмущены. Но чем больше я об этом думаю, тем глубже понимаю правозащитников: секс в моногамном браке — это действительно «религиозная доктрина», и обосновать его вне такой доктрины весьма затруднительно.
Актер напомнил, что он счастливо женат уже двадцать лет, после чего добавил: «Коротко говоря, разница вот в чем. В фильмах жизнь — это большей частью секс и иногда дети. Брак — это большей частью дети и иногда секс».
Секс — вещь настолько могущественная, что молодые люди могут и не понять, как что–то может его затмить. Однако большинство женатых людей согласятся, что секс в браке не столь легок и не столь важен, как они полагали до свадьбы. Да, он выражает близость и, да, он приносит радость. Но большая часть брака состоит в принятии насущных решений о работе и укладе жизни, воспитании детей и улаживании различий, поиске денег и занятиях домашним хозяйством.
Брак развеивает иллюзии о сексе, которые навязчиво внушают нам средства массовой информации. Лишь немногие из нас живут с сексапильными супермоделями. Нет, почти все мы живем с обыкновенными людьми, у которых пахнет изо рта и от тела, которые не всегда причесаны и здоровы. У них бывают менструации, временная импотенция, плохое настроение. За них подчас неловко в обществе, а детям они уделяют больше внимания, чем нам. Мы живем с людьми, которые нуждаются в сострадании, терпении, понимании и бесконечном прощении. Но и они живут точно так же — с нами. Такова парадоксальная природа секса: он вовлекает нас в отношения, которые учат тому, в чем мы нуждаемся намного сильнее, чем в половой жизни. Они учат жертвенной любви.
Все известные мне женатые люди время от времени задаются вопросом, на том ли человеке они женились. Вот почему брачные отношения не могут строиться на сиюминутных эмоциях: чтобы не позволять обстоятельствам довлеть над собой, необходимо нечто большее, чем вспышка даже очень ярких чувств. Старые брачные обеты хорошо формулируют уровень требуемой ответственности: «И в радости, и в горести; и в богатстве, и в бедности; в болезни и здоровье, доколе смерть не разлучит нас, согласно святому установлению Божию…»
Христиане называют семью «малой церковью», местом для закалки и развития духовного характера. Брак призывает обоих партнеров каждый день любить, прощать и оставаться верными. Это тяжелый труд, который имеет смысл лишь в том случае, если мы созданы для вечности. В трудные периоды брака я терплю по той же причине, по которой не оставляю веру: я уповаю на то, что все имеет вечный смысл.
Для того, чтобы понять, что означает единство с другим человеком, нужны многие годы, а то и вся
