продолжить игру и биться отныне своим оружием. А оно не запятнано, так она считала.
8
— Тут несколько документов на денежные переводы, я подписала их и заверила, но лучше бы вам, фрёкен Эмелин, все-таки глянуть на них перед отправкой. А это деньги, Лильеберг получил по прежним переводам.
— Вот и отлично. — Анна запихнула конверт в секретер.
— Разве вы не хотите сверить сумму?
— Зачем?
— Убедиться, что все правильно.
— Дорогуша, — сказала Анна, — я ничуть не сомневаюсь, что все правильно. Он что же, так и ходит в город на лыжах?
— Да, так и ходит. — Секундная пауза, и Катри заговорила снова: — Фрёкен Эмелин, я бы хотела обсудить с вами один вопрос. Лильеберг слишком дорого взял за уборку снега и водосток — и за работу, и за материал заломил. Я ему сказала, и он вернул разницу. Вот деньги.
— Но так же нельзя! — воскликнула Анна. — Так дела не делают… И откуда вам точно известно?
— Чего уж проще: я выяснила ходовые расценки и спросила у Лильеберга, сколько он получил.
— Не верю, — сказала Анна, — ни на волос не верю. Лильеберги прекрасно ко мне относятся, прекрасно, я знаю…
— Уверяю вас, фрёкен Эмелин, к людям, которых можно обмануть, относятся не так уж и хорошо.
Анна качнула головой.
— Вот беда. А в чердачное окошко, как назло, снег задувает…
— Уверяю вас, — повторила Катри. — И никакой беды здесь нет. Лильеберг по первому вашему зову явится чинить окно, и сделает он это с особым уважением и по сходной цене.
Но Анна никак не могла успокоиться и упорно твердила, что все это очень досадно и без толку и что не будет у них с Лильебергом давней непринужденности. А деньги, между прочим, отнюдь не всегда так важны, как представляется.
— Возможно, что марки да пенни вправду не самое важное. Быть честным самому и не давать себя обмануть другим, хотя бы и на пенни, — вот это важно. Взять у чужого человека деньги позволительно только при условии, что ты способен приумножить их и вернуть, разделив по справедливости.
— Дорогуша, а вы, оказывается, весьма красноречивы, — сказала Анна, думая о другом.
Разговор выбил Катри из колеи, и она потеряла осторожность.
— Коли уж мы тут вспомнили о деньгах, сколько получает фру Сундблом?
Анна выпрямилась и до крайности холодно, тем же тоном, каким ее папенька, бывало, выговаривал прислуге, произнесла:
— Дорогая моя фрёкен Клинг, что до этой мелочи, то я, право, не припоминаю.
9
Матс Клинг и Лильеберг повстречались на проселке.
— Воздухом, значит, дышишь и заодно выгуливаешь пса, — сказал Лильеберг.
— Ага. К старой фрёкен Эмелин иду, поговорить насчет чердачного окошка.
— Ты будешь чинить, да? Слыхал, слыхал. А то, говорят, снег в дом заметает.
— Ну, погода теперь наладилась.
— Вот-вот, — заметил Лильеберг. — Сестрица твоя порядок наводит, а не все ли равно? Пока мороз отпустит, думаем опять поработать. И для тебя по мелочи дело найдется. Между прочим, я видел, как ты забираешься в мастерскую с той стороны, через ворота.
— Но ведь другим ты не сказал.
— Нет, это еще зачем. А снегоочиститель все ж таки прислали.
Матс кивнул.
— А фру Сундблом больше не станет убирать у Эмелинши, — продолжал Лильеберг. — Кое-кто говорит, ей, мол, тяжело по косогору взбираться, на больных-то ногах, а кое-кто совсем иначе думает.
Матс, не слушая, опять кивнул.
Потом они распрощались и пошли каждый своей дорогой.
Еловые дебри подступали чуть ли не вплотную к «Большому Кролику», и от этого на заднем дворе всегда было сумеречно. Как тут одиноко, подумал Матс. Дом одинокий такой, заброшенный — потому, наверно, что очень уж большой. Пес лег на привычное место у кухонного крыльца, уткнулся носом в лапы.
— Стало быть, ты и есть Матс, — сказала Анна Эмелин. — Славно, что ты пришел. И инструменты, смотрю, прихватил. Но с окошком можно и повременить… Снимай-ка сапоги и заходи в комнаты. — Она покосилась на собаку. — Почему ей-то нельзя погреться? Твоя сестра не пускает ее в дом.
Матс объяснил, что на улице собаке гораздо лучше.
— А вдруг ей захочется пить? Или, может, она снег ест?
— Да нет, вряд ли.
— Собачка, собачка! — позвала Анна. — Как ее зовут?
— Не беспокойтесь, тетя, с ней все в ажуре.
Матс разулся, и они пошли в гостиную пить кофе. Матс даже не пробовал завести с хозяйкой разговор, он только временами улыбался ей и благоговейно поглядывал по сторонам, что пришлось Анне весьма по душе.
— Это от снега, — сказала она, — при таком освещении все вокруг кажется красивым.
Матс Клинг Анне понравился; едва он ступил на порог, она сразу повеселела и приободрилась. Бывает ведь такое: брат с сестрой, а как несхожи характером! Только и общего что молчаливость.
— Знаешь, — сказала Анна, — я сперва побаивалась твоей сестры. Глупо, да?
— Ужасно глупо, — кивнул Матс и опять улыбнулся.
— Угу. Вот так же, с опаской, глядишь на большую чужую собаку, хоть она и совсем смирная. А теперь я очень рада, что Катри обещала помочь мне с уборкой…
Исполинская тень фру Сундблом скользнула по комнате, омрачив мгновение, Анна отмахнулась от нее, вздохнула и умолкла.
— Я вижу, тетя, вы читаете «Джимми в Африке». Хорошая книжка.
— Да, хорошая.
— Угу. Но «Приключения в Австралии» еще лучше.
— Что ты говоришь! А Джек-то по-прежнему с ним?
— Нет. Он в Южной Америке остался.
— Вот оно что, — протянула Анна, — честно говоря, жалко. По-моему, если два товарища вместе пускаются на поиски приключений, так пусть вместе и останутся, а то чувствуешь себя как бы обманутым. — Она встала. — Идем, посмотришь мои книги. Морские повести Фористера[1] читал?
— Нет.
— А Джека Лондона?
— Он всегда на руках.
— Ну, мой юный друг, — воскликнула Анна, — пока ты их не прочтешь, нам говорить не о чем. Ты же понятия не имеешь о настоящих приключениях.
Матс засмеялся. Книжный шкаф у Анны был высокий, белый, красивый, глаз не оторвешь, с резными столбиками по углам. Они вместе просмотрели все книги на полках, тщательно, перебрасываясь теми
