— Спасибо, Уолтер. Теперь мы можем приступить к работе.
— Для начала один вопрос.
— Давайте.
— Если я правильно понимаю, то могу сейчас сказать, что я не убивал, а вы ответите, что вам безразлично, убивал или нет?
— Это не имеет значения, Уолтер. Важно, что обвинение может доказать…
— Нет!
Эллиот хлопнул ладонью по столу. Звук был громким, как выстрел. Я чуть не подпрыгнул, но вовремя сдержался.
— Мне надоело это адвокатское дерьмо! «Не важно, что я сделал, важно, что можно доказать». Чушь! Вы что, не понимаете? Это важно для меня. Я хочу, чтобы мне верили, черт возьми! Чтобы вы мне верили. Плевать мне на улики. Я этого не делал! Слышите? Вы мне верите? Потому что если мне не верит мой собственный адвокат, у меня нет шансов.
Я знал, что Нина вот-вот примчится в зал и спросит, все ли в порядке. Откинувшись в кресле, я молча ждал, когда она появится и Уолтер закончит свою речь.
Через минуту дверь открылась и на пороге возникла Нина. Уолтер резким жестом приказал ей удалиться и потребовал не беспокоить. Дверь закрылась, и он уставился на меня. Я поднял руку, призывая его к молчанию. Настала моя очередь.
— Уолтер, всерьез меня интересуют только два момента, — холодно произнес я. — Знаю ли я, чего хочет обвинение, и что я могу этому противопоставить. — Я постучал пальцем по папке с материалами следствия. — Сейчас я знаю, чего они хотят. В суде нас ждет лобовая атака. Обвинение полагает, будто у них есть и возможность, и мотив. Начнем с мотива. Ваша жена крутила роман с любовником, и вас это возмущало. Кроме того, двенадцать лет назад вы заключили брачный контракт и не могли развестись, не потеряв половину состояния. Убийство было единственным способом решить проблему. Теперь насчет возможности. Полиция знает, в котором часу вы в тот день выехали со студии. Она сопоставила время и утверждает, что в момент преступления вы вполне могли оказаться в Малибу. Значит, у вас была возможность убить жену. Обвинение надеется, что наличия мотива и возможности хватит, чтобы убедить присяжных и выиграть дело, несмотря на то что прямых улик почти нет. Моя задача — внушить присяжным, что у обвинения много дыма, но нет огня. Если у меня это получится, вы выйдете на свободу.
— Все-таки я хочу знать, верите ли вы, что я невиновен.
Я улыбнулся и покачал головой.
— Уолтер, честное слово, это не имеет значения.
— Для меня имеет. Так или иначе, но я должен знать.
Я развел руками.
— Ну хорошо, Уолтер, я скажу вам, что об этом думаю. Я изучил ваше дело вдоль и поперек. Каждую страницу я прочитал по два, а то и по три раза. Буквально только что я вернулся из дома, где произошло несчастье, и тщательно осмотрел место преступления. Я все это проделал и пришел к выводу, что убийство вполне мог совершить кто-то другой. Значит ли это, что я верю в вашу невиновность? Нет, Уолтер, не значит. Мне очень жаль, но я уже давно занимаюсь адвокатской практикой и, если говорить честно, очень редко встречал невиновных клиентов. Поэтому самое большее, что я могу вам сказать, «не знаю». А если вас это не устраивает, то легко найдете адвокатов, которые скажут вам все, что захотите, и не важно, верят они в это или нет.
Я откинулся в кресле и стал ждать ответа. Эллиот посидел, обдумывая мои слова, побарабанил пальцами по столу и кивнул.
— Ладно, видимо, это и впрямь лучшее, на что я могу рассчитывать, — буркнул он.
Я украдкой перевел дух. Дело оставалось в моих руках. Пока.
— Но знаете, во что я верю, Уолтер?
— Во что?
— В то, что вы от меня что-то утаиваете.
— Я? Утаиваю?
— Да, есть нечто такое, чего я не знаю, но вы это скрываете.
— Не понимаю, о чем вы.
— Вы слишком самоуверенны, Уолтер. Можно подумать, вы не сомневаетесь, что вас оправдают.
— Конечно, оправдают. Я невиновен.
— Это еще ничего не значит. Невинных людей порой сажают за решетку; к сожалению, это факт. Даже невиновные боятся правосудия. Считают, что в системе произойдет какой-то сбой, она сработает как машина, которая находит вину во всех подряд, виновных или нет. А вы не боитесь, Уолтер. Вот что странно.
— Не понимаю, на что вы намекаете. Почему я должен бояться?
Я смотрел на него через стол, пытаясь по лицу прочесть, о чем он думает. Существовала какая-то деталь, пропущенная мной в документах или находившаяся только в голове Винсента. Но Эллиот предпочитал о ней молчать.
На данный момент меня это устраивало. Иногда лучше не знать то, что знает твой клиент, — ведь если выпустить джинна из бутылки, обратно его уже не затолкнешь.
— Ладно, Уолтер, — кивнул я. — Поговорим об этом позже. А теперь начнем работать.
Не дожидаясь ответа, я открыл папку с бумагами и пробежал взглядом по своим заметкам, набросанным на внутренней стороне обложки.
— Версия обвинения имеет четкую стратегию, построенную на уликах и свидетельствах. К сожалению, этого нельзя сказать о версии защиты.
— Что вы имеете в виду? Джерри говорил, что мы готовы.
— Боюсь, что нет, Уолтер. Вам не хочется это слышать, но документы свидетельствуют об ином.
Я перебросил ему через стол пару листочков. Он взглянул на них, но не стал читать.
— Что это?
— Ходатайство об отсрочке дела. Джерри написал его, но не успел отправить. Совершенно ясно, что он хотел отложить начало слушаний. На документе стоят время и дата — это произошло за несколько часов до его гибели.
Эллиот покачал головой и отодвинул от себя бумаги.
— Нет, мы все обсудили, и он сказал, что дело будет рассматриваться в срок.
— Это случилось в тот понедельник?
— Да, в понедельник. В последний раз, когда я с ним общался.
Итак, один из моих вопросов прояснился. Винсент фиксировал все свои разговоры с клиентами и отметил, что беседа с Эллиотом в день убийства длилась целый час.
— Вы беседовали в вашем офисе или у него?
— По телефону. В понедельник днем. С утра он оставил мне сообщение, и я ему перезвонил. Нина может назвать вам точное время, если желаете.
— Это было в три часа. Он беседовал с вами об отсрочке?
— Да, но я заявил — никаких отсрочек.
Разговор длился час. Интересно, как долго Винсент и Эллиот спорили на эту тему?
— Почему он собирался отложить слушания?
— Ему было нужно время, чтобы лучше подготовиться и, вероятно, оплатить свои счета. Но я сказал ему то же, что и вам. Мы готовы!
Я усмехнулся и покачал головой.
— Уолтер, не вы здесь адвокат, а я. Я просто пытаюсь объяснить, что не вижу в вашем деле надежной стратегии защиты. Мне кажется, именно поэтому Винсент намеревался отложить дело. У него не было своей версии.
— Это у обвинения нет своей версии.
Меня начал раздражать Эллиот и его попытки изображать юриста.
— Давайте я вам расскажу, как это работает, — вздохнул я. — И простите, если вам все известно. Судебные слушания состоят из двух частей. Сначала выходит обвинитель и представляет свою версию. Мы
